В его словах я услышала нечто большее, чем просто профессиональную оценку. Что-то личное.
"Понимание всегда лучше принуждения," согласилась я. "И в отношениях тоже."
Он резко повернулся ко мне, и я увидела в его глазах вспышку какой-то глубокой эмоции. Боли? Воспоминания?
"Не всегда," сказал он тихо. "Иногда понимание приходит слишком поздно."
И в этот момент я поняла, что за его цинизмом и холодностью скрывается собственная болезненная история. Кто-то когда-то причинил ему боль, и он до сих пор носит эту рану в себе.
"Андрей Викторович…" начала я, но он уже отстранился, возвращаясь к привычной маске контроля.
"Мне пора," сказал он нейтральным тоном. "Удачи с программой, Марина Игоревна."
Он направился к выходу, а я осталась стоять в коридоре, чувствуя странную смесь радости и тревоги. Радости – от признания успеха программы самым строгим критиком. И тревоги – от понимания того, что этот человек гораздо сложнее и уязвимее, чем кажется.
Я смотрела на его удаляющуюся фигуру и понимала: между нами происходит что-то большее, чем просто профессиональное взаимодействие. Что-то, что может изменить не только мое отношение к работе, но и всю мою жизнь.
И это одновременно воодушевляло и пугало.
Андрей стоял у окна учительской, держа в руках остывшую чашку кофе и наблюдая за школьным двором. Конец первой учебной недели сентября принес с собой особенную атмосферу – дети уже привыкли к ритму, но еще сохраняли летнюю непосредственность. За высокими окнами московской гимназии "Знание" расстилался тихий дворик с вековыми липами, и в воздухе уже чувствовалось дыхание осени.
Два дня прошло с того момента, как он стал свидетелем невероятной трансформации Кирилла Волкова. Два дня, в течение которых он не мог выбросить из головы образ Соловьевой – не той напористой идеалистки, с которой впервые столкнулся у стенда с объявлениями, а профессионала, способного буквально за несколько дней изменить поведение самого проблемного ученика в школе.
– Андрей Викторович, вы опять размышляете о превратностях педагогической судьбы? – подшутила Елена Дмитриевна, подходя к кофемашине. – Или все-таки о нашей новой коллеге?
Он обернулся, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. За двенадцать лет работы в гимназии "Знание" он привык к тому, что любое изменение в его поведении не проходит незамеченным. Коллектив здесь был как большая семья – со всеми вытекающими преимуществами и неудобствами такого устройства.