"Простите," мужской голос заставил меня обернуться. У стенда с объявлениями стоял высокий мужчина в элегантном темном костюме. Андрей Викторович Орлов собственной персоной.
Вблизи он производил еще более сильное впечатление. Классически правильные черты лица, темно-русые волосы с едва заметной сединой на висках, пронзительные голубые глаза, небольшой шрам на левой скуле, который придавал его облику некоторую загадочность. И еще – ощущение внутренней силы и полного самоконтроля.
"Вы, кажется, новый психолог?" его голос звучал ровно и холодно, но в нем слышалась скрытая насмешка.
"Марина Игоревна Соловьева," я протянула руку, стараясь держаться уверенно. "А вы, должно быть, Андрей Викторович Орлов. Много о вас слышала."
Он пожал мою руку – крепко, но без излишнего давления. В его прикосновении чувствовалась привычка к контролю над ситуацией.
"Взаимно," ответил он, освобождая мою руку. "Только что читал объявление о вашей… как это называется… 'Школе сердец'." В том, как он произнес название программы, слышалось едва скрываемое пренебрежение.
Я почувствовала, как в груди поднимается знакомое ощущение – тот самый защитный механизм, который включался всякий раз, когда кто-то пытался высмеять мои идеи. Но на этот раз я была готова.
"Программа развития эмоционального интеллекта," поправила я спокойно. "Основана на исследованиях Дэниела Гоулмана, Питера Саловея, Джона Мейера и других ведущих психологов мира."
"Ах да, конечно," Орлов улыбнулся той холодной улыбкой, которая не затрагивала глаз. "Очередная модная теория для избалованных детишек. Раньше называлось воспитанием, теперь придумали новый термин."
Эта фраза ударила меня как физически. Почти те же слова говорил мне Дмитрий в университете, когда решил публично унизить меня перед всем курсом. "Наивная идеалистка, которая верит в розовые сказки о человеческой природе."
Но сейчас я была не двадцатилетней студенткой, а опытным специалистом с профессиональным образованием и четырехлетним стажем работы. Я медленно повернулась к Орлову, встречая его насмешливый взгляд.
"Мне всегда казалось, что математика – точная наука, Андрей Викторович," сказала я ровным голосом, в котором появились стальные нотки. "А вы судите о том, в чем, судя по всему, не разбираетесь."
Его брови слегка приподнялись – видимо, он не ожидал столь резкого отпора.