Отец лишь фыркнул, презрительно оглядев её, затем повернулся к Лео и произнес с оттенком цинизма:
– Посмотри, на кого ты становишься похож, Лео. Ты растешь таким же слабым и бесполезным. Похоже, ты унаследовал её «величайшие» качества, – последнее слово он произнёс с явным сарказмом.
Лео сжался под этим взглядом, как будто слова отца причиняли ему физическую боль. Он хотел ответить, но страх сковал его, и он промолчал, опустив глаза. Раньше он мечтал стать таким же сильным и уверенным, как отец, но теперь всё, что он чувствовал, – это отвращение к его жестокости.
Мать попыталась перевести разговор на другую тему, но отец не унимался. Он начал кричать, выражая всё своё недовольство, накопившееся за эти годы. Слова лились потоком, и каждая фраза звучала как удар. Он винил её в своих неудачах, в недостатке поддержки, в том, что она не была рядом в момент кризиса. Её попытки успокоить его только подливали масла в огонь.
Лео почувствовал, как его душит это напряжение. Он встал из-за стола и побежал в свою комнату, закрыв за собой дверь. Из-за неё доносились отголоски громких, злых слов, прерываемых редкими ответами матери, которая всё ещё пыталась сгладить конфликт.
Лео чувствовал болезненное беспокойство. Он никогда не видел отца таким, не слышал таких слов. Всё, во что он верил, рушилось на его глазах, как карточный домик. Он сел у окна, прижавшись к стеклу, и посмотрел на небо, усыпанное холодными звёздами. Тёмная ночь казалась ему символом всего, что сейчас происходило в его жизни.
Но это было только начало. Отец всё реже возвращался домой, и с каждым разом его поведение становилось всё более невыносимым. Он утратил прежний самоконтроль, часто выпивал и возвращался поздно ночью, ни с кем не разговаривая. Мать проводила вечера, ожидая его возвращения, но Лео замечал, что в её взгляде всё чаще появлялся страх, а в глазах накапливалась усталость, которую она уже не пыталась скрыть.
Однажды вечером отец, пошатываясь, вошёл в дом. Он был настолько пьян, что едва держался на ногах. Лео, спрятавшись в тени, наблюдал за происходящим, но не осмеливался приблизиться. Он видел, как мать вздрогнула, увидев его состояние, и попыталась что-то сказать, но отец лишь махнул рукой, велев ей замолчать.
– Ты… ты всё время винишь меня, – пробормотал он, глядя на неё мутным взглядом. – А что ты сама сделала? Что ты дала этому дому, кроме упрёков и обвинений?