Идея пьесы такая: четыре молоденькие мошенницы, ловко обводившие вокруг пальца простоватых наших сограждан, в колонии подружились, образовали семью. Жить семьей, на сленге женской тюрьмы означает держаться вместе, делить друг с другом посылки. Интимные отношения вовсе не обязательны, но могут иметь место, понимаете сами.
Подруги у Василия Петровича получились веселые. В противовес «Убивицам», первый акт «Далеко ли, близко ли» задуман почти в комедийном жанре. Посмеются зрители от души. И над собой, простотой неотесанной, МММ-мами ученой-недоученной, и над девчонками, чьи бесшабашные выходки на свободе часто заканчивались прыжком в последний вагон далеко идущего поезда. Без копейки в кармане, без видов на будущее.
Предполагалось, подруги-сорвиголова покуролесят в колонии, разгонят тоску-печаль. Не знаю, насколько это правдоподобно. Скорее – немыслимо. Но искусство, как объяснил нам Штуцер, вовсе и не обязано тупо отображать действительность. Искусство – это преломление действительности через призму замыслов автора.
Второй и третий акты поразили и расстроили нас всех. Комедия сменилась трагедий. Одна из подруг повесилась, узнав, что любовник на воле украл все ее накопления и с молодой женой укатил на Канары. Вторая изувечилась на лесоповале. Третья, на том же лесоповале, убила надзирательницу и сумела бежать. Четвертая приняла вину на себя, ее расстреляли.
Как раз в этом месте, в ответ на выкрики труппы, что смертная казнь в России отменена с девяносто седьмого года, Штуцер выдал нам тезисы об авторской точке зрения, преломляющей действительность до неузнаваемости. Или до более выпуклой узнаваемости, так с его слов получилось. Нагнал жути и сидит, посмеивается:
– Кого расстреливать будем?
«Только не меня», – мелькнуло в голове.
– Евгения, я думаю ты справишься. Никто, кроме тебя, так трогательно не сыграет ожидание материнства, – решительно заявил Смольков и толкнул распечатку с ролью в мою сторону.
Ухватила, куда деваться. Мошенница на доверии Татьяна попадает в колонию на пятом месяце, других залетных в труппе не оказалось.
Постепенно все разобрали листочки, где побольше текста, где поменьше, даже Лариса Ковряжкина получила возможность пару раз высказаться со сцены. Анну Михайловну вновь выдвинули в старшие. Ирина, в наказание за инициативу, будет молча изображать серый фон.