Паровозный гудок нарушил гармонию ночной степи. И сразу темнота оживилась, засуетилась: заметались по холмам тени. Казалось, что они выскакивают из-под земли, из самой преисподней. В лунном свете тени сверкали искривленным металлом, несущим смерть на своем остром лезвии. Словно саранча, они стали запрыгивать на поезд. И уже через несколько минут он весь был облеплен этой чернотой, скрежещущей и ползающей по всему составу. Паровоз выпустил из трубы гудок вместе с клубами белой в ночи смеси дыма и пара, исполненный безнадежной обреченности и, издавая отрывистые скрипучие звуки, режущие слух, стал останавливаться, неестественно раскачиваясь на рельсах. Весь состав окутала смерть. Черные тени с изогнутыми саблями просачивались внутрь теплушек и там уже рубили и резали всех, кто попадался им на пути. Они безжалостно убивали безоружных людей, застав их спящими и не ожидающими такого предательского нападения. Скрежет и звон металла смешивался с душераздирающими криками умирающих людей. Застигнутые врасплох, они умирали, захлебываясь собственной кровью. И никому из этого ада нельзя было спастись. Безжалостные черные тени направо и налево рубили кривыми саблями, разбрызгивая кровь и разбрасывая отрубленные куски мяса. Они почти не встречали сопротивления. Мобилизованным новобранцам защищаться было нечем – оружия им еще никто не выдал. Офицеры, сопровождающие эшелон, не могли сдержать натиск сильно превосходящих бандитских сил. Сопротивляясь, они отстреливались. В отчаянии кричали безоружным мальчишкам, чтобы те убегали подальше в степь и там пытались найти спасение. Однако было ясно одно: мало кому удастся спастись.