Мистер Фарелл уже думал развернуться и спуститься на первый этаж, сказав, к большому их удовольствию, мистеру Беллу и миссис Портер, что не посмел тревожить Полли, как услышал возню из детской. Этот звук привел его в чувства и Остин, быстро, чтобы не успеть передумать, открыл дверь, впуская теплый свет в комнату.
Большую часть спальни занимала кровать, у которой стояла давно не тронутая лошадь-качалка. Несколько кукол так же покинуто стояли на крышке сундука. Комната пропиталась едким запахом лекарств и отваров, шторы были плотно задернуты, единственным источником света в комнате была тусклая керосиновая лампа, стоящая на прикроватной тумбе. Миссис Белл стояла на коленях перед кроватью, держа за руку лежащую девочку. Она была бледной и крошечной, смотрела на мать пустыми глазами и медленно моргала, казалось, у нее не было сил, чтобы что-либо сказать или сменить положение. Для тринадцати лет она была довольно низкой и худой, с короткими руками и бледно-серым цветом кожи. Редкие тонкие волосы, такие же светлые, как у Полли, были разбросаны по подушке. Сьюзан тяжело дышала, ее рот был всегда приоткрыт, на лбу появилась испарина, а с каждым ее вдохом было слышно, как по горлу поднимается мокрота. В какой-то момент, глядя на страдающего ребенка, Остин подумал, что миссис Маргарет была права, и дать девочке отмучаться было бы милосердно. Полли, услышав звук открывающейся двери, обернулась и смахнула с ресниц слезы.
– Мистер Фарелл? – удивленно спросила она. Девочка перевела взгляд на вошедшего, но ничего не произнесла, мать так же крепко держала ее руку.
– Прошу прощения, я не хотел вам мешать, зашел поздороваться. Добрый день, мисс, – обратился Остин к лежащей Сьюзан, – меня зовут Остин Фарелл, я ваш новый сосед, рад знакомству.
– Я благодарна за заботу, но вам не стоило приходить, – миссис Белл встала с колен и настойчиво вытолкала гостя из комнаты, закрыв за собой дверь, – я понимаю, что вы человек благородный и действуете из лучших побуждений, не желая причинить боль мне или моей семье, но Сью не нужна ваша жалость.
– Это ничуть не жалость.
– Это добродетель, о которой вас не просили.
– Миссис Белл, я не представляю, через что вам приходится проходить, моя добродетель – это не жалость и не снисходительность, но я глубоко вам сочувствую, и мне бы хотелось, чтобы вы знали, что я с охотой и удовольствием поддержу вас в этот час.