Надо сказать, что в этом поселке я уже был ровно месяц назад, когда мы только в него заходили, когда брали его школу. Схватка тогда была конечно страшная, но трехэтажное здание советской постройки мы взяли. Забрали себе, а после его еще обороняли около недели, и, знаете вроде бы не такой большой поселок, но, каждая его улица доставалась с большим трудом. Во многом, даже давили на нас не какие-то вражеские стычки, а частые удары артиллерии и миномётов, поэтому продвижение и было медленным. Однако в этот раз, когда у командования созрело понимание, что осталось взять всего несколько последних домов, то, на закрепляющий, или вспомогательный удар соседним штурмовым группа решили отправить нас в составе колонны. Отправить нас на штурм с другого фланга. В то утро стояла безоблачная и ясная погода, висящее на небосводе солнце еще было холодным, а потому оно не могло разогнать лёгкий морозец, как и отгореть большие поля, которые были укутаны толщей метрового снега. Певчих особо не было слышно, да и давно они перевелись в наших местах, лишь изредка можно было наблюдать случайных ворон, которые каким-то образом вмещались в ежедневную картину грохота и почти непрекращающихся обстрелов.
Постоянно содрогаешься, когда укладываются те разрывы, причем страшишься даже самых отдаленных уханий, потому что понимаешь, что где-то впереди эти удары приходятся по нашим передовым подразделениям, может даже приходятся и по тем, которые только что выдвинулись в район выполнения задачи. Конечно, не могу не сказать, что тот самый штурм мог быть для нас последний, и, хотя я и был тертым калачом, но все же какое-то тонкое чувство мне подсказывало, что после него я могу больше не вернуться. Это были возможно мои последние часы, моя последняя возможность чтобы о чем-то подумать, чтобы о чем-нибудь вспомнить и, наверное, последняя возможность чтобы хорошо поесть. Поэтому я и принялся уплетать консервы, а между закусью вспоминать о своем прошлом, благо на то была возможность, потому что мы все находились в ожидании команды.
Техника наша стала прогреваться всего несколько минут назад, а танкисты, которые должны были идти впереди нашей колонны только-только проснулись, и по словам нашего командира были еще даже не готовы для последующего выдвижения. Не знаю даже, зачем я вам сейчас обо всем этом рассказываю, наверное, больше от того, что я кому-то приснился и рассказал о том, как всё было на самом деле… Да и опять же, как я смогу иначе дойти до кого-нибудь со своими рассказами? Как рассказать об увиденном я и сам теперь не знаю, впрочем, как и не знаю, как могло произойти то, что было со всеми нами.