– Почему я называю числа? За то короткое время, что мы стоим на крыше этого высотного здания, двадцать человек навсегда закрыли глаза. Двадцать человек отобрали у себя жизнь. Двадцать человек лишили себя права на защиту – так пытался поступить и ты. Они когда-то играли, любили, плакали, сражались, отступали… А теперь они – только болезненный след в памяти тех, кто остался.
Жулиу Сезар был окончательно сбит с толку. Кто этот человек? Что пережил он на своем веку? Острый ум профессора безуспешно пытался идентифицировать незнакомца. И вдруг тот заплакал. Это было неожиданно: в нем чувствовалось столько силы! Через него как будто проходила вся невыносимая людская боль. Казалось, он чувствовал трагедию родителей, которые потеряли детей, и несчастье детей, оставшихся без родителей. А может, незнакомец просто плакал, вспоминая свои собственные утраты.
Слезы бродяги совершенно обезоружили Жулиу Сезара. Он вспомнил свое детство, и воспоминание оказалось слишком сильным. Он тоже позволил себе расплакаться. Как редко он плакал вот так, совершенно не заботясь о том, что подумают о нем другие. У этого человека были глубокие травмы.
– Отец играл со мной, целовал и называл «любимым сыночком».
А потом, глубоко вздохнув, Жулиу Сезар рассказал то, о чем рассказывать было нельзя, то, о чем не знали даже его ближайшие друзья. Эти события, похороненные заживо в его памяти, определили его видение мира.
– Отец ушел без объяснений, когда я был совсем ребенком, – продолжил он. – Я смотрел мультики и услышал из его комнаты громкий звук. Я пошел посмотреть, в чем дело, и увидел, что он лежит на полу весь в крови. Мне было всего шесть лет. Я стал кричать и звать на помощь. Мамы не было дома, и я побежал к соседям, но так волновался, что они не сразу поняли, почему я так кричу. Моя жизнь только началась, а у меня уже отняли детство. Мой мир рухнул. Я теперь ненавидел мультики. У меня не было братьев и сестер. Бедной маме пришлось уехать на заработки за границу. Она изо всех сил поддерживала меня, но, когда мне исполнилось двенадцать лет, умерла от рака. Я вырос у тети с дядей. Потом жил то тут, то там, всегда оставаясь чужим, у меня не было своего дома. Я был раздражительным подростком, семейные праздники меня не интересовали. Да и какая тут семья – я был скорее домработником без права голоса.