Чайка кричит. Сердца удар в ребро.
Море и лёд. Вымытое стекло
глаз, из которых боль выдавило слезой.
Больно принять, что я быть не могу собой,
что надо расти, как все, вверх, оседлав буран,
и обходить слова, бояться чего сказать
или услышать чего, хуже – чего узнать,
так и гудит в глазах запертый океан,
смотришь на всё, как немая собака, – кино,
где режут собак, и только скулишь в себя,
делаешь взгляд пустым, будто тебе всё равно.
Сердце – в ребро, и надкусанная губа —
всё, что тебя выдаёт и делает не таким.
Страшнее всего – из всех остаться таким одним,
спятившим в пустоте снежной пустыни, как
очнуться от сна, а там… давно как настал ГУЛАГ.