– Санитары! Здесь раненый! Носилки! Быстро! – голос Антуана прорезал гул обрушившихся зданий и утихших взрывов, как тихий отголосок в пустоте.
Гюнтер почти не ощущал собственного тела. В голове – лишь обрывки. Пылающий каркас шатрового дома, падающие балки… и лицо. Лицо, наклонившееся к нему, протянувшее руку. Знакомое. Тёплое. Живое.
Каштановые волосы, слегка взъерошенные, как будто только что выбрался из бурного ветра. Лицо – знакомое, почти не изменившееся за все эти годы. Глаза те же – тёплые, умные, с голубым оттенком. Улыбка, едва заметная, но такая же, как раньше, искренняя и немного озорная.
– Это он?.. Чёрт, не может быть… – пронеслось в затуманенном сознании Гюнтера.
Санитары осторожно поднимали его. Он не мог пошевелиться, но где-то глубоко внутри – удивление смешивалось с болью. Глаза полузакрыты, но разум всё ещё цеплялся за реальность, как раненый – за последний шанс.
– Гюнтер! Слышишь меня?! Франция будет свободна! Советы обещали поддержку! – выкрикивал Антуан, не отставая от носилок, будто боялся, что Бауэр снова исчезнет из его жизни.
Но слова проходили мимо.
Свобода… Советы… Мир… – звучали глухо, словно через толщу воды.
Что мне до этого? Я – часть Вермахта. Солдат. Просто винтик в военной системе, где приказы важнее жизни.
Образ Антуана пробуждал в нём неясные воспоминания – что-то давно забытое, но всё ещё знакомое. Всё расплывалось, как туман старых мечт…
Через несколько дней Бауэр оказался в военном госпитале. Запах хлорки, сырости и медикаментов висел в воздухе, не давая покоя. Стены цвета стали, холодные, как металл. Свет из окна резал глаза, словно остриё ножа.
Гюнтер очнулся – тяжело, словно всплывал с глубины. Первый вдох был болезненным. Боль в боку пульсировала. В сознании – тишина, нарушаемая только одним ощущением: чья-то рука крепко держит его ладонь.
Он открывал глаза, ощущая, как каждое движение даётся с трудом, словно пытаясь пробиться сквозь густую пелену сознания.
Перед Гюнтером стоял Антуан, его фигура внезапно выросла в этом новом свете, но взгляд, как и прежде, сохранил ту уверенность, что была у него в юности – полную решимости, немного озорную.
– Антуан… Это ты?.. – прошептал Гюнтер, голос будто рвался сквозь гвозди в горле.
– Живой, значит. Рад видеть тебя, друг. Каким ветром тебя сюда занесло? – в голосе Антуана была ирония, но глаза выдавали тревогу.