Пока я был полезен – мне позволяли. Я не шумел. Не спорил. Но жил, как хотел. Учился. Дышал. Говорил "нет" тогда, когда раньше молчал. И с каждым днём чувствовал: я наконец становлюсь собой. Не сыном. Не инструментом. Человеком.
Каспер выдохнул, как только мы вырвались из-под опеки. Ни охраны, ни контроля, ни вечного слежения. Только мы. Только Нью-Йорк.
Три спальни, три ванных, гардеробные. Балкон, на котором Каспер любил курить, а я – стоять с кофе в тишине. У нас было два дивана. Один – мой. Второй – для девушек Каспера. Они не оставались до утра. Иногда даже не знали, как меня зовут. Его это устраивало. Он не искал отношений. Он ждал свою невесту. Ту, что появится однажды – без лишних разговоров, без компромиссов. В нужный день. В нужный час.
Он часто одалживал мою одежду. Не потому, что у него не было своей – а потому что не знал, где она. Каспер и порядок – антонимы. Его полки – как поле после шторма. Мои – выверены до сантиметра. Мы не конфликтовали. Мы дополняли друг друга.
Утром он вставал раньше. Делал кофе. Включал латиноамериканские подкасты или реггетон. Я закрывался в комнате, потому что не выносил шума. Он смеялся и говорил, что я похож на старика. Я злился. Но всё равно выходил. Мы завтракали вместе. Молчали вместе. Жили вместе.
Он был горячим, экспрессивным, слишком ярким для этого города. Я – холоднее. Сдержаннее. Но мы сработались. Без лишних слов. Без “навсегда”. Просто были рядом – день за днём.
Куба – это другое время. Другой воздух. Когда мы туда приезжали, всё в нас становилось тише. Там не было охранников, дорогих машин, встречающих в чёрном. Только мама Каспера, старый дом, палящее солнце и океан, который звучал, как сердце.
Мы ездили туда каждый год. Каспер, я, иногда даже Джоно. Дом его матери был простым, но тёплым. На кухне всегда пахло выпечкой, ромом и специями. Там никто не прятал пистолеты под подушками. Никто не проверял окна на уровень тонировки. Там смеялись, громко, по-настоящему. А в комнате всегда играл старый проигрыватель. Я мог сидеть на берегу часами. Слушать шум волн. Слушать себя.
Серхио, старший брат Каспера, остался жить с матерью. Он был похож на младшего брата внешне – но в нём было больше молчания. Больше твёрдости. Он редко говорил, но всегда делал. Не искал одобрения. Не нуждался в доказательствах. Он был опорой. И Каспер это знал. Я однажды спросил его: