– ЧТО ПРОИСХО… – крик Лейфа оборвался, превратившись в визг ужаса.
Элда, прижатая к полу невидимой силой, подняла голову. То, что она увидела, навсегда сожгло её сетчатку и разум.
Посередине зала, где секунду назад стоял наблюдатель Торсен, воздух… разорвался. Не взрывом, а как гнилая ткань. Образовалась чёрная, мерцающая рана в самой реальности. Из неё не лился свет, не вырывался дым. Из неё лилось… искажение.
Стол Торсена, его кресло – всё, что находилось рядом, начало расплываться, как картина под дождём. Края предметов теряли чёткость, текли, переплетались друг с другом. Сам Торсен стоял на краю этой чёрной мерцающей дыры. Его фигура двоилась, троилась. Один его контур был резким, испуганным, другой – размазанным, как при долгой выдержке фотоаппарата, третий… третий просто исчезал в черноте. Его рот был открыт в беззвучном крике. Он поднял руку – не руку, а десяток размытых, накладывающихся друг на друга контуров конечностей – словно пытаясь оттолкнуться от невидимой стены. И шагнул… нет, провалился в чёрную мерцающую щель.
Он не упал. Он не исчез мгновенно. Он растянулся. Как капля смолы. Его тело, его костюм, его дорогие часы – всё превратилось в длинную, истончающуюся полосу цвета и формы, которая медленно, с невыносимой жутью, втягивалась в чёрную дыру. Последним исчезло его лицо – маска чистого, немого ужаса, застывшая на миг перед тем, как раствориться в мерцающем хаосе. Щель схлопнулась с тихим хлопком, оставив после себя лишь запах озона и выжженный на сетчатке Элды образ непостижимого кошмара.
– НЕЕЕТ! – завопил Лейф где-то рядом, его голос был диким, нечеловеческим.
Но Элда уже не слышала его. Она смотрела на то место, где только что был Торсен. На пустое пространство. И видела… себя.
Словно сквозь мутное, дрожащее стекло. Себя – в том же самом лабораторном халате, с таким же выражением ледяного ужаса на лице. Но эта другая Элда стояла чуть в стороне. Её волосы были всклокочены, на щеке – тёмная полоса сажи или крови. И смотрела она не в пустоту, а прямо на Элду, которая лежала сейчас на полу. В её глазах читалось нечто большее, чем ужас. Предупреждение? Сожаление? Безумие?
Эта другая Элда подняла руку – не размытую, а чёткую, слишком чёткую в этом бредовом калейдоскопе. Её пальцы сложились в жест, который Элда узнала мгновенно. Жест, которым она сама отмечала критическую ошибку в расчётах на доске. Жест неудачи. Катастрофы.