Бар осветился синим, зелёным, багровым светом. Металлические стены отразили крики, шипение и запах пережаренного белка. Два десятка фанатов исчезли как пена на солнце. Остальные попытались убежать, но были настигнуты волной обугливания.
Сами футболисты сделали вид, что ничего не произошло. Они отвернулись от обугленных следов, не замечая воронки от глюонного взрыва. Напротив – заревели от восторга.
– Ооо! Красивая серия! – сказал один, отрастив себе третью ладонь, чтобы хлопать громче.
– Это что, автогол? – рассмеялся другой.
А третий, по-видимому, капитан, поднял кубок и гаркнул:
– За галактическое гостеприимство! И ещё два литра «Пеньи-де-Жопы» нашему жюри!
Галия вернулась к стойке, развела руками, сложила револьверы в кобуру и откинула назад фуражку.
– Ну хоть не скучно, – пробормотала она, закуривая синильную сигариллу.
Скучно, действительно не было. Народ прибывал, бар гудел как улей в брачный сезон. Веселились все – от мохнатых космо-циркачей с планеты Пескоглот до криогенных слизней, выбравшихся из анабиоза специально ради барного сальсы. Но спокойствие длилось недолго. Внезапно, с глухим звуком стыковки, к бару «Выпил – и получи в морду!» пристыковался глухой, тяжёлый, словно на гравийной тяге, межгалактический крейсер. Его обшивка напоминала чешую гигантской рыбы, покрытую рунами, похожими на отпечатки когтей. А нос корабля был украшен черепом мертворожденной звезды, зажатым в клешнях – символ власти, ужаса и порядка.
Это были гексаноги.
Раса, которую в галактике не просто недолюбливали – её проклинали при каждой возможности. Их порядок значил жестокость, их закон – насилие. Безэмоциональные, хладнокровные, как криопиявки, и столь же беспощадные, гексаноги не знали, что такое сострадание. У них не было любви – только расчёт, ирония механизмов, и железный кулак дисциплины. Входили они, как армия тараканов: быстро, слаженно, с шумом раздвигая обитателей бара, словно те были просто мебелью.
Галия, стоя у стойки, не сдвинулась с места. Шесть её рук продолжали мешать коктейли, загибать пальцы, регулировать объем алкоголя и убирать стреляные гильзы. Она не удивилась. Она знала гексаногов. И уж точно знала того, кто возглавлял эту омерзительную процесссию.
Капитан Мусабахор.
Он был как ком в горле любой цивилизации – не прожуешь, не проглотишь. Его туловище, напоминавшее тушу многоногого паука, было покрыто трещинами боевого хитина. Из его шеи торчали четыре глотки – каждая отвечала за свой регистр: от баса до визга. Его глаза, шесть штук, располагались в виде спирали на вытянутой голове, и светились внутренним ядом. Клешня, огромная, как крышка контейнера, со звоном хлопнула по стойке, опрокинув банку с настойкой на угаре лимбо-кальмаров.