Это значение нашего метода настолько глубоко и фундаментально, что уже ради одного этого следовало бы строить этику на его основе. Ибо какой смысл имела бы этика, если бы субъект можно было просто понять как данность, как рожденного и воспитанного в своей среде? Тогда этика просто растворилась бы в антропологии, которая, в свою очередь, использовала бы этого человеческого субъекта для демонстрации. Метода чистоты, напротив, стремится выявить те условия и понятия, которые формируют понятие человека – как мы теперь можем сказать – согласно основному закону истины.
Истина признает не исключительно и не преимущественно теоретический интерес к человеку природы; она требует также этического интереса к человеку культуры и мировой истории.
Метода чистоты, однако, разъясняет не только понятие объекта и понятие субъекта, но и тот основной понятий, который составляет цель всякого познания – понятие закона. Мы уже обратили внимание на то, как в этом слове в греческом языке и культуре отражаются все направления, партийности и заблуждения. Номос – это уделенное, а значит, и установление (συντάξις). С другой стороны, он же и распределитель, а значит, и закон. В одном случае он означает произвол и изменчивость условности, в другом – вечное, происхождение которого неизвестно; а потому – нерушимое, превосходящее все человеческие определения и лежащее в основе всего доброго в человеческих законах как творческий зародыш.
Таким образом, понятие закона колеблется в этике со времен софистов – как под влиянием политики, так и не в меньшей степени религии. Действительно, догматика закона не менее запутанна, чем догматика объекта и субъекта. Как преходящие блага, даже в человеческой оценке, ошибочно выдаются за нравственные, и как душу, по аналогии с итальянцем эпохи Возрождения, полагают возможным посадить на стул, чтобы утвердить в ней нравственную личность, – так же словом закона отпугивают не только сомнение, но и обоснование. И в законе продолжает действовать не только установление, но и нечто твердое и неизменное, что придает закону догматический оттенок. Этот догматизм есть натурализм и эмпиризм в этике, как и в логике.
Логика чистого познания вновь открыла платоновскую основную мысль, что все основание бытия не должно приниматься и искаться в данных самих по себе основах, а в основаниях. Идея есть гипотеза. Это единственно адекватная характеристика и обозначение идеи. То, что она означает субстанцию, что она означает истинное бытие, – это не то значение, которое свойственно именно Платону. Это он заимствовал у Пифагора и Парменида. А то, что она есть понятие, – и в этом отнюдь не заключается последнее определение Платона. Это он, скорее, взял у Сократа. Оригинальность Платона состоит исключительно в характеристике идеи как гипотезы.