И в этот момент она поняла: иногда рядом – это дальше, чем в одиночестве.
Мартий давно хотел сменить маршрут. Просто попробовать идти другой дорогой, не той, что привычна, не той, что ведёт от метро к дому.
Он свернул.
И будто бы ничего не изменилось: те же улицы, те же дома, та же весенняя пыль.
Но внутри появилось что-то – крохотное ощущение, что он может выбирать.
«Мне часто кажется, что я проживаю чужую версию себя.
Что где-то есть я, который остался настоящим. И иногда, когда меня накрывает вдруг – я думаю, что он всё ещё ждёт,
чтобы я вернулся к нему.»
Мартий шёл медленно, не проверяя телефон.
У него был день без обязательств. Он мог бы позвонить кому-то. Мог бы встретиться. Мог бы быть «социальным».
Но не хотелось.
Он устал от видимости движения. Он зашёл в небольшую кофейню, ту, мимо которой проходил сотни раз. Раньше – всегда мимо. Сегодня – остановился.
Попросил чёрный. Без сахара. Без разговоров. Сел у окна. В первый раз за долгое время просто сидел, не притворяясь занятым.
Мимо прошла девушка. Он не разглядел лица. Только тень на щеке и развевающееся пальто. Что-то в этом было странно знакомо – как будто встречаешь строку из книги, которую никогда не читал, но знаешь, что она о тебе. Он не вышел за ней. Не придумал себе романтической сцены. Он просто… почувствовал, что не один.
«Может быть, кто-то сейчас тоже пытается дышать среди правильных слов.
Может быть, я ей отзовусь. Даже если никогда не узнаю, кто она.»
Эльвине казалось, что никто не замечает, как много усилий уходит на то, чтобы просто быть нормальной. Просто улыбнуться, когда уместно. Сказать «всё хорошо», когда никто не хочет слышать иного. Она стала мастером фраз, которые закрывают чувства, как глухие ставни.
Иногда ей хотелось распахнуться – до дна, до беспомощности, до истины. Но она знала, что люди пугаются настоящего.
Настоящее – оно неудобное. В нём нет сценария. А она устала быть героиней чужого плана.
Она не знала, что делать с нежностью, которая жила в ней – тихой, почти незаметной, но настойчивой.
Словно в груди у неё жил свет, который просил быть увиденным, но не умел прорваться наружу.
И чем дольше она молчала, тем сильнее он давил изнутри.
«Если бы кто-то просто сел рядом и ничего не спрашивал…
Просто остался.
Может, я бы всё рассказала – без слов.»