– Чем дальше мы уедем от Москвы, тем сложнее нас будет найти. А еще вспомни, что было третьего дня перед Спасскими воротами. Стрелецкий бунт! Сколько полегло там народу?.. Ух, стрельцы сейчас злы… Когда патриарх будет венчать Петра на царство, возлагая на него бармы, бояре горло перегрызут друг другу, лишь бы стоять подле государя. И первым в этой толчее постарается быть Языков. А когда все закончится, ему опять станет не до тебя: бунтовщиков усмирять надо, неугодных бояр ссылать… Да мало ли какие еще могут возникнуть у него заботы. А потом, царь-то, поди, молодой и здоровый и кислая трава ему не нужна. К этому времени мы уже будем в Белгородском воеводстве. И до нас ли ему будет дело?
– Долго ли нам до Верхососенска ехать? – спросил Петр, продолжая разглядывать на противоположной стороне дороги спешащий к Москве людской поток.
– Филипп сказал, что не меньше шести дней.
– Шесть дней! – удивился Петр. – Это где ж этот Верхососенск находится-то?
– Ой… далеко, дьяче! – усмехнулся слышавший их разговор Филипп.
От слов Готфрида Петр успокоился, склонил голову набок, прикрыл глаза и стал просто смотреть на уже значительно поредевшую к вечеру встречную толпу путников. Больше встречались крестьянские таратайки и верховые. Редкие же пешие одиночки спешно двигались, стараясь еще до темноты укрыться на постоялом дворе или в какой ни на есть дорожной поварне.
– Кажись, там постоялый… – воскликнул впереди идущий верховой, показывая кнутовищем на едва заметную в сумеречном свете хижину на пригорке. – Вона и свет в окне. А там, поди, и еда, и ночлег…
– Похоже на двор! – подтвердил возница-Филипп, всматриваясь в черный силуэт избы. – А вот и тропа к нему. – На земле чернели две глубокие колеи.
Возница стал разворачивать повозку в ту сторону.
– Постой, Филипп! Не торопись, – сказал Готфрид, останавливая жестом стрельца. – Сто верст – от Москвы – это только кажется, что далеко… Хоть я и надеюсь, что Языкову сейчас не до нас, но лучше поостеречься… Не ровен час, снарядит конвой… А у Разбойного приказа весьма быстроногие кони… Не успеем проснуться… Тепленькими возьмут нас у печки. И тогда один Бог знает, что с нами будет.
Наступила пауза. Все представили себе нарисованную Готфридом картину.
– Нет! – наконец произнес он. – Надо поостеречься. Едем до следующего села, а там видно будет. Повечерять можно в пути тем, что осталось. Что у нас впереди, Филипп? – Готфрид посмотрел на стрельца.