– Акромя Тулы, других сел впереди нема! А это сто с лишком верст.
– Раздай всем харчи – и в путь! – Готфрид посмотрел на Петра и добавил: – Осторожность не помешает мой друг.
Возница открыл ящик на передке, достал увесистый куль, размотал веревку, развернул полотенце, вынул каравай черного хлеба и разделил его на пятерых. В другом свертке был массивный кусок солонины. Острым ножом он ловко отрезал несколько полосок и положил по одной на каждый кусок хлеба.
Дорога петляла по лиственничному лесу, в котором еще толстым слоем лежал подтаявший снег. К ночи подморозило, пешего люда на дороге почти не стало, да и где тот смельчак, что отважится заночевать в холодном лесу? Верховые так же спешили к ночи укрыться от холода на ближайших постоялых дворах.
Наст подмерз. Повозка уже не так глубоко увязала в снегу. Ехали молча. Сказывалась усталость. После трапезы клонило ко сну. Некоторое время Петр, приподняв рогожу, всматривался в ночную мглу. Но кроме темного мрачного леса и искрящегося в лунном свете снега, ничего разглядеть не смог. Редкий конный возок, визжа полозьями по замерзшему снегу, быстро проезжал мимо и скрывался в темноте. Он посмотрел на Готфрида, тот лежал навзничь, обмотав толстым шарфом шею и натянув на голову овечий тулуп. Сквозь шуршание колес Петр слышал его равномерное дыхание. Страх, который всю дорогу его преследовал, отступил. Он так же, как и его друг, укутавшись в овчину, попытался уснуть.
Петр расслабился и погрузился в свои мысли. Спать не хотелось. Он вспомнил заплаканное лицо матушки и суровый, но печальный облик отца. Представил, как сейчас беспокойная дворовая девка Глашка носится по двору и громко раздает указания его дядьке Миколе, чтобы он не забыл сделать то-то, и то-то, натопить баню или натаскать сена в конюшню. «Интересно, – подумал Петр, – как там мой братик? Спит еще или уже проснулся и просит есть?» От воспоминаний на глаза навернулись слезы. Казалось, миновал только день с тех пор, как он покинул дом, а сердце в груди уже заныло тоской. Чтобы отвлечься, Петр снова откинул край рогожи и выглянул наружу. Непроглядный мрак застилал все вокруг. От колючего ветра заслезились глаза. Неожиданно мрак рассеялся, и дорогу заполнила толчея повозок с путниками. Было темно, но Петр их отчетливо видел. Вдруг лицо коренастого мужика в сермяжном кафтане, который вел в поводу облезлого коротконогого мерина, запряженного в одну из телег, показалось ему знакомым. Он стал вспомнить. «Кого же мне напоминает этот мужик своим широким лицом с большим шишковидным носом? – подумал Петр. И, взглянув на свои руки, тут же сообразил: – Да он же похож на алхимиста Шилова! Только у того шея толще».