Откинув край рогожи, Петр облокотился о борт повозки и безучастно смотрел на дорогу. По тракту им навстречу двигался нескончаемый поток телег, таратаек, бричек, верховых стрельцов и пешего люда. Все торопились в Москву.
– Филипп, – сдвинув овчину с головы, позвал возницу Готфрид, – ты бывал в тех краях, куда мы направляемся?
– Дважды. Последний раз возил в ссылку на Изюмскую черту нашего брата-стрельца, – сказал возница, лихо ожигая кнутом крупы обоих меринов. – Да ты, аптекарь, должон помнить, как в прошлую годину ректор вашей лекарской школы, кажись Блюментрост, отправил туда двоих учеников. Один был такой здоровяк рыжий, а второй молодой с раскидистыми усами, похожий на казачка.
– Это не те ли, которым он тогда разбор учинил?
– Ну да, они самые.
– И долго вы добирались?
– Почитай, ден шесть. Правда, дозорщики тогда не шибко баловали…
– Да, – как бы про себя проговорил Готфрид, – шесть дней трястись в повозке, хоть и на соломе… бока как подошвы станут. – И он рукой подтянул под свой овечий тулуп пучок соломы.
– Да уж как получится, аптекарь, – сказал Филипп, снова раскручивая кнут. – Бог даст, може, и в пять ден уложимся, а ежели на заставах решеточники захотят какое-нить баловство ученить… – то сам понимаешь… – И он снова с перекладкой чиркнул кнутом обоих меринов по бочинам. – А ну давай, ретивые!
– О чем задумался? – спросил Готфрид Петра.
– Да не выходят из головы вчерашние слова твоего дяди об угрозе боярина Языкова учинить расспрос иноземным докторам, а заодно и меня вздернуть на дыбе, – грустно произнес Петр. – Неужто он все-таки снарядит за нами погоню?
– Надеюсь, этого не случится, – ответил аптекарь. – Пока Милославские и Нарышкины делят власть, Языкову будет не до нас. У него, как сказал вчера дядя, сейчас одна забота – остаться у трона и не потерять ту силу, которую он имеет. Поэтому успокойся, не переживай, наслаждайся окрестностями. Вон, взгляни на небо. Уже голубые просветы появились. Мы едем на юг, в теплые края, скоро выйдет солнышко, будет тепло, и все вокруг зацветет. Думай о травах, мой друг. – Готфрид широкой ладонью захватил пук соломы и протянул Петру:
– На-ка вот, подстели, мягче будет, ехать еще долго.
– Хотелось бы, чтобы было так, – сказал Петр, подсовывая солому себе в изголовье. – Но твой дядя так же сказал: если победят Нарышкины, то Языков может остаться у трона. И тогда непременно вспомнит про меня. Не приведи, Господи, конечно! Я с самого утра об этом думаю. Каждый раз с опаской смотрю на верхового из Москвы, все кажется, что скачет он по мою душу.