И вот она теперь безцельно сидела дома и смотрела в окно. Сидела, как памятник собственному несбывшемуся величию. Худая, с синяками под глазами, которые, казалось, были не результатом недосыпа, а отпечатками несбывшихся надежд. Печаль и отчаяние в глазах – это не просто слова, это был целый многосерийный фильм, который крутился в ее зрачках.
За стеклом был яркий теплый и солнечный августовский день, но он казался Илоне серым и безрадостным, как и ее душа. Деревья еще были зелеными, только кое-где уже поблескивали золотом желтые листья – предвестники приближающейся осени. Изредка по улице проезжала машина, ее гул быстро затихал, оставляя после себя лишь давящую тишину.
Илона не видела ни деревьев, ни машин. Она смотрела сквозь них, в пустоту, которая теперь поселилась внутри. Будто из нее вынули что-то живое, оставив лишь оболочку, наполненную тяжелым, вязким отчаянием. Еще каких-то два месяца назад этот серый мир за окном был полон красок, обещаний, звонкого смеха. Она видела себя студенткой химико-биологического факультета, окруженной книгами и новыми друзьями.
Она помнила, как трепетало сердце, когда она подавала документы. Как тщательно готовилась, ночами просиживая над учебниками, мечтая о лекционных залах, о новых знаниях, о том, как станет учителем – нет, не просто учителем, а тем, кто зажигает искры в детских глазах.
А потом были экзамены. Сначала все шло хорошо, даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она отвечала уверенно, чувствовала, как знания, бережно накопленные за годы, легко слетают с языка. А потом… потом был последний экзамен. Биология. Ее любимый предмет. Она знала, она точно знала, но слова вдруг застряли в горле, мысли разбежались, как испуганные мыши. Пальцы дрожали, ручка скользила по бумаге, оставляя лишь бессвязные фразы. Она чувствовала, как нарастает паника, как холодный пот стекает по спине. Словно невидимая стена выросла между ней и ее знаниями.
Когда вывесили списки, ее фамилии там не было. Просто пустота. Как и сейчас.
Она помнила взгляд матери – не упрек, а безмолвное, глубокое разочарование, которое ранило больнее любых слов. И короткое, отрывистое: «Ну что ж, значит, так тому и быть. На завод пойдешь. Время сейчас такое. Всем тяжело». Время такое. Казалось, это «такое время» проглотило ее мечты, не оставив даже крошки.