3. Тогда проблема заключается уже не в сущности Бога как демона, и не в сущности человека как существа, подчиненного судьбе или воле богов, а в том, что в религии появляется абстрактное понятие, которое покрывает собой оба прежних единственных понятия религии: Бог и человек. Этот переломный момент выражен в известных словах пророка Михея: «О, человек! сказано тебе, что – добро». Здесь объединены три понятия. Человек выступил на сцену, заняв место израильтянина. И Бог призвал его, чтобы возвестить ему – что? О Себе ли? Или о человеке? Нет, ни то, ни другое. Весть относится к чему-то совершенно иному, к новому понятию, к понятию, несущему тяжесть абстракции: добро. Можно ли найти более глубокую, более сложную абстракцию во всем запасе понятий? С этим понятием возникает религия, и именно как монотеизм. Это понятие, казалось бы, отодвигает на второй план и Бога, и человека: как будто бы оба они впервые обретают существование и оправдание лишь через понятие добра. Изречение Михея – это краткая формула, в которой может быть заключен весь пророческий дух со всеми его целями. Не вокруг Бога вращается мысль пророков, их стремления и деяния, и не вокруг человека в его эмпирическом бытии, как народа и государства, но новый человек, человечество становится их понятием о человеке. И с этим новым понятием человека они уничтожают мир богов и открывают, возвещают Единого Бога единого человечества. Что есть добро, должен возвестить Бог. Для этого Он призывает человека. Что же такое добро? Не приводя дословно ответа Михея, мы можем быть уверены, что, отвечая, придем с ним в согласие, если скажем: добро для человека – это человечество, и, развивая эту мысль: для Бога опять-таки только человечество – его дарование и гарантия для человека.
4. Это – сущность пророчества: осуществление единого человечества в мессианскую эпоху. И это – сущность мессианства: надежда, уверенность в это будущее человечества. Вся предшествующая мировая история, и даже тысячелетия, прошедшие с тех пор, не могут ничего доказать против этой уверенности, которая составляет содержание новой религии. Как мышление отворачивается от восприятия и представляющейся в нем действительности, так религия мессианства отворачивается от прошлого и настоящего; она создает для человека в соотношении с Богом новое понятие времени: будущее. Только оно наполняет время; только оно делает время живым, истинным и содержательным. То, что в ином случае предстает как содержание времени, есть лишь теневое образование; оно влачится и хромает, бескровное, тогда как будущее одно обладает пульсом жизни – истинного бытия, как оно возникает в мышлении у элеатов. И как там Единый Бог – который, однако, там тождествен космосу – порождает Единое Бытие, так здесь Он порождает Единое истинное время для Единого человечества.