Что они со мной сделают? Будут пытать? Убьют? Используют как пешку в их мерзкой и смертельной политической игре?
Я пытаюсь проглотить ком в горле, но безуспешно.
– Вы все прокажённые, – наконец говорю я после пронзительной тишины. Это не вопрос. Это утверждение.
– Нам нужно многое обсудить, – спокойно говорит Джона. – Я пришёл поговорить. Я не причиню тебе вреда.
– Я вам не верю.
Я отступаю, пока не упираюсь спиной в бетонную стену и едва не падаю. При этом я становлюсь увереннее и не свожу глаз с мужчины перед собой.
– Тебе не обязательно мне верить. От этого правда не станет менее правдивой.
– Как я сюда попала? – спрашиваю я, обводя взглядом комнату.
– Я телепортировала нас, – отвечает Тиффани, делая шаг вперёд.
– Зачем ты это сделала?! – ужасаюсь я.
– Ты такая же, как мы, – говорит она. – У тебя есть…
– Я совсем не такая, как вы, – говорю я со всем пылом, на который способна. Я прихожу в себя, усмиряю голос и придаю лицу должное выражение. Я член общества и буду вести себя соответственно. Следующую фразу я говорю так безэмоционально, что даже мама гордилась бы мной. – Я никогда не стану такой, как вы. Вы – зло. Вы убийцы, и я ненавижу вас.
Повисла неловкая тишина, но её нарушает Эштон Тил.
– Она только что спасла тебе жизнь, – говорит он, заслоняя от меня Тиффани. – Может, скажешь «спасибо»?
В его вызывающем тоне столько чувства! Отвратительно. Я отмечаю его надменное лицо, густые брови и водянистые серые глаза, укоризненно глядящие на меня. Его лицо соответствует голосу – слишком эмоциональное.
– Как я уже сказал, нам нужно многое обсудить с тобой, Холлис, – подаёт голос Джона.
– Откуда вы знаете моё имя?
Джона усмехнулся:
– Если я не ошибаюсь, к настоящему моменту его знает весь мир.
– Я… где я? – спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на это ошеломительное заявление. Мне ещё надо примириться с более ошеломляющими фактами, например с тем, что существуют другие прокажённые.
– Мы в подземном убежище – ну или в лагере, если больше нравится, – отвечает Джона. – Мы здесь живём.
– Зачем? Снова замышляете изничтожить миллионы людей? Нужна секретная база, чтобы вынашивать свои планы? – Я говорю с непривычной горячностью. Самоконтроль, ставший моей сущностью, нарушен событиями сегодняшнего дня, и мне невероятно трудно вести себя как подобает. Маме было бы стыдно за меня.