Он почувствовал, как мурашки побежали по спине, будто кто-то провел по ней холодным скальпелем. Где-то зазвонил колокольчик на двери, но звук донесся будто сквозь воду.
– Ты часто об этом думаешь?
– Постоянно, – она улыбнулась, и в этот миг тень от вазы с гортензиями легла на ее лицо, разделив его пополам: одна половина осталась освещенной, другая погрузилась во мрак. Улыбка не дотянулась до глаз, где застыла тяжесть, словно она несла на плечах невидимый груз веков. – Смерть – не просто тень за спиной. Она в каждом вздохе, в каждом шаге. В трещине на этой чашке, – она провела ногтем по тонкой паутинке на фарфоре, – в пылинках, что кружат в луче света. Люди закрывают глаза, чтобы не видеть, как жизнь просачивается сквозь пальцы. Как песок.
Парень наклонился вперед, и его отражение в ее зрачках исказилось, став чужим – бледным, с темными провалами вместо глаз. В ушах зазвучал шум, похожий на шепот толпы, говорящей на забытых языках. Он сглотнул, внезапно осознав, что не помнит, как попал в это кафе. Как будто весь вечер был сном наяву.
– А ты не боишься смерти? – спросил он, и собственный голос показался ему эхом.
– Нет. Я… понимаю смерть. – Она поднесла ладонь к пламени свечи, и огонь на миг погас, словно испугавшись ее. – Смерть – не конец. Смерть это мост. Но не все готовы ступить на него. Но Смерть неумолима и незыблема.
Разговор тек плавно, но с каждым словом воздух становился гуще, наполняясь запахом влажной земли и увядших роз. Парень машинально потрогал запястье – пульс бился неровно, как птица в клетке. Ему вдруг захотелось вскочить, смахнуть со стола хрустальную солонку, разбить хрупкую иллюзию нормальности. Но ее взгляд удерживал, как якорь.
– Интересно, – прошептала она, и в тишине это прозвучало громче крика, – а если бы смерть могла прийти к тебе не как кошмар, а как человек… Как бы она выглядела?
Он засмеялся, но смех рассыпался на нервные обрывки. Где-то упала ложка, звякнув, как похоронный колокол.
– Наверное, как ты.
Она наклонилась ближе, и вдруг он увидел – нет, почувствовал – как пространство вокруг них изменилось. Тени за спиной девушки сгустились, приняв очертания крыльев, а сквозь оконное стекло перестали проступать огни города, будто они остались одни во вселенной, где существовали только этот столик и бесконечная ночь за окном.