– Ошибаешься, – ее голос теперь звучал наложенными друг на друга тонами, словно говорили хором. – Я не смерть.
Парень замер. Его ладони вспотели, оставив влажные отпечатки на скатерти. Где-то внутри заныло, будто старый шрам напомнил о себе.
– Тогда… кто ты?
Она медленно провела пальцем по краю кружки, и чай внутри замерз, покрываясь ледяным кружевом.
– Я – напоминание. Зеркало. Просто еще одна душа на твоем пути. А вот ты… – Ее взгляд скользнул вниз, к его рукам, и он последовал за ним. Его кожа стала полупрозрачной, как пергамент, сквозь нее проступали синие прожилки, но не крови – чего-то иного, мерцающего, как северное сияние.
– Ты устал, – ее шепот обволок разум ватой. – Ты примерял их жизни, как костюмы. Хотел почувствовать тепло, хотя бы на один вечер. Но маска стала слишком тяжела, правда?
Сердце колотилось, выбивая дробь набата. Перед глазами поплыли образы: ребенок в больничной палате, сжимающий его руку; старуха, чье последнее дыхание смешалось с его вздохом; солдат, чьи глаза застилала пелена, пока он нежно закрывал их ладонью.
Миллиарды лиц, голосов, сердец, остановленных его прикосновением. Дети, уходящие на мягкие облачка, родители, отдавшие все до последнего ради своих малышей, грешники и праведники, герои и трусы, великие мира сего и самые нищие бедняки… Он вспомнил их ВСЕХ до единого.
– Нет… – выдавил он, чувствуя, как реальность трещит по швам. Стены кафе поплыли, как акварель под дождем, осталась только она – незыблемая, вечная, угрюмая.
Девушка встала, и платье ее зашелестело, словно крылья ночной бабочки. Ее прикосновение обожгло холодом, проникшим в кости.
– Пора вернуться домой и продолжить исполнять свой долг, – сказала она, и в этих словах прозвучала неумолимость прилива, смывающего следы на песке.
Он хотел сопротивляться, но тело больше не слушалось. В последний миг, перед тем как тьма поглотила его, он увидел их отражение в зеркале за стойкой: девушка, держащая за руку силуэт из тумана, увенчанный бледной короной из костяных шипов.
И тогда он понял. Он пришел не на свидание.
Он пришел за ней. Ведь даже ангелы умирают…
Вальс призрака в саду, цветущем под серебрянной луной
Сад цвел. Неистово, дерзко, вопреки календарю. Яблони осыпали землю розовым снегом, вишни стояли в белоснежных фатах, а воздух гудел от пчел, опьяненных нектаром. И среди этого буйства жизни, у старой каменной скамьи, я сидел, как последний неопавший осенний лист – сухой, бурый, чужой и… одинокий. В руке тяжелый бокал темного как кровь вина. Оно было горьким, как воспоминания о ней. О моей Лилии, чей смех когда-то наполнял этот сад, чья тень теперь была лишь призраком в моей памяти.