Я вжалась в угол, обшитый синеватыми светодиодными панелями. Холодный свет леденил кожу даже через куртку-ветровку – подарок корпоратива прошлой зимой. Знакомый спазм свел челюсть – «цифровое похмелье» после ночи в бесконечных рабочих чатах. Телефон в потной, дрожащей ладони – единственный якорь в этом океане искусственного света и человеческого отчаяния. Воздух густой, спертый – коктейль из озона дезинфекторов, дешевого парфюма, пота и всепроникающего страха опоздать.
"Еще три пересадки: «Ботанический сад» – «ВДНХ» – «Медведково»", – пронеслось в голове, и желудок сжался в тугой, болезненный узел. Знакомый комок паники подкатил к горлу. Городская короста, въевшаяся под кожу за 10 лет в этом мегаполисе-муравейнике. Взгляд скользнул по экрану: 32%. Критично мало. Без QR-кода Единого Социального Идентификатора (ЕСИ) не купишь даже чашку кофе из вендинга у турникетов. Забыла поставить на зарядку в ночной спешке. Идиотка. Кости челюсти скрипели, как несмазанный механизм старой швейной машинки "Зингер", которую я видела у бабушки Ани в Питере.
А дальше: трансфер, самолет….
Тяжелая, дубовая дверь с вытертой временем табличкой "Тайный Улей". Настоящая. Пахнущая не лаком и полиролью, а смолой, древесной пылью и столетиями терпкой сибирской жизни. Она мягко, но неумолимо захлопнулась у меня за спиной с глухим, физически ощутимым БУХ – ДОМ.
Замок щелкнул с деревянным стуком, отрезав меня от мира экранов, уведомлений и вечного гула. Исчезло шипение автоматических дверей автобуса "ЛиАЗ", свист пневматики, навязчивое жужжание дронов-курьеров. Исчезло все. Осталось…
Тишина.
Не пустота. Не просто отсутствие звука. Это была густая, бархатная, почти осязаемая субстанция. Она обволокла меня мгновенно, как мокрая, прохладная простыня, наброшенная на раскаленное тело в летний зной. Обрушилась всей своей монументальной тяжестью реального мира, не замутненного цифровым шумом. И тогда – внутри черепа, в самых костях, РАЗДАЛСЯ ЗВОН. Высокий, пронзительный, невыносимый, будто титановая струна, десятилетиями натянутая в моих висках, лопнула от внезапного отсутствия напряжения. Я рефлекторно ахнула, но звук застрял где-то в горле, подавленный, поглощенный этой невероятной плотностью безмолвия. Одновременно воздух ударил в ноздри – не потоком, а тремя четкими, раздельными волнами, каждая со своим характером: