Её же Оксанкой звали… Ну точно! И машина-то её бати…
Она изменилась за эти годы… но теперь вместо матерой сотрудницы полиции я видел маленькую испуганную девочку с острыми коленками.
Так вот что ее гложет много лет…
– Помянем, – Оксана протянула мне металлическую фляжку.
Я сделал сразу три больших глотка. Даже не понял – водка это была или коньяк, все одно. Как ни старался сделать лицо кирпичом, а всё стоял ошарашенный, придавленный.
Но в следующую минуту плечи стали расправляться. Я вдохнул полной грудью. Да, она изменилась. Выросла. Потому что осталась жива.
Все не зря было.
Не зря погиб.
Спас, прикрыл, и она не забыла.
Могилка ухожена, и теперь розы красным огнем горят под надгробием. Тихо и торжественно, аж в груди щемит…
– Вот, Максим, – еле слышно сдавленным голосом проговорила Оксана. – Здесь настоящий мужчина лежит… не то что нынешнее племя. Он погиб, чтобы я жила…
Я медленно закрыл глаза и снова отпил из фляжки.
Обратно ехали молча. Каждый думал о своём. Сокровенном. После всего увиденного и услышанного даже хмель из фляжки не брал, хотя осушили мы ее до дна.
Я, выходит, сейчас узнал о том, что не просто так сюда попал. Раз уж судьба вытащила меня с того света, значит, что-то ей от меня нужно. Второй шанс просто так не дарят. И я его не упущу.
Но одно не давало покоя. Генка ведь погиб в тот же день, что и я. Но Оксана пришла только ко мне. К нему – нет. Букет один купила… Почему?
Она явно не знает, кто виноват в наших смертях, кто ее тогда похитил. А если б знала, кто убил её отца… Сто пудов устроила бы вендетту. Охоту. На Валета и иже с ним.
Как ей сказать, как раскрыть глаза? Пока не решил. В лоб не скажешь, но с этим разберусь…
Маленькая девочка не запомнила, конечно, тех ублюдских морд. Напугана была – понятно. А потом выросла и пошла в органы. Видно, чтобы заглушить боль детства. Чтобы ловить таких же, как те уроды, и этим хоть как-то душу успокоить.
Только вот вопрос – куда тогда смотрели менты, когда я погиб?
Выходит, и моё дело, и дело Геныча – глухари. Не раскрыли.
А иначе как объяснить, что Валет до сих пор красуется на баннерах?
Вывод напрашивается один, и он словно камнем раз за разом бьёт мне в лицо, будто тачке в лобовуху – кто-то его тогда прикрывал. Из наших.
Но кто?
Меня слили, и бандиты явно были готовы. Знали, что я приду один.