Несколько минут простоял Заслонов молча, не думая, кажется, ни о чем, а потом повернулся к празднично сиявшим лампадкам и хотел сказать им что-то, вдруг ставшее ему сейчас абсолютно ясным, но не оказалось у него для этого слов.
И постоял он так, а потом через силу, словно говоря неправду, сказал в настороженные глаза Иисуса:
– Упокой ее душу, Господи… – и вышел в коридор, где ждали его соседи, и позволил увести себя к Коромысловым.
Как-то так само собой получилось, что все хлопоты, связанные с похоронами, взяла на себя Прасковья Никифоровна Коромыслова, а впрочем, кому же еще – все работают, а Заслонов на следующий день оказался к тому же совершенно неприспособленным к физической жизни – сидел на стуле и молчал – куда уж ему с бумажками бегать…
Впрочем, особенно больших хлопот смертью своей Луиза фон Клаузериц никому не доставила, потому что, хотя никогда, если не считать последнего удара, на болезни не жаловалась и, казалось, собиралась жить вечно, случай этот оказывается продумала до последней мелочи. Даже инструкцию составила.
Почему-то именно эта инструкция более всего поразила подселенца. Много видел он смертей и на фронте, и в госпитале, да только и самые лучшие люди там уходили словно бы до границы, за которой они не могут уже ничего сделать, а тут же… Непонятно это было Заслонову. Больно и непонятно.
* * *
Так вот и встретил подселенец Заслонов совершенно новый 1955 год.
Второго января совершил Заслонов героический, но антиобщественный поступок, оставшийся, к сожалению, никем не замеченным. В этот день выдали ему пластину родосского мрамора и подлежащий высеканию государственный текст, в который подселенец даже не заглянул, потому что как только увидел он еще никакой глупостью не тронутую, тяжело мерцавшую плоскость, так сразу и понял что ему следует на ней изобразить.
Давно уж он не испытывал такого слияния потребности и возможности, которое ощущал, работая над этой доской. И на обеденный перерыв не пошел, и всего две папироски-то и выкурил. Так что уже к четвертому часу вечера, смахнул он мраморную крошку рукавом и, радуясь легкости получившегося шрифта, прочитал:
В ЭТОМ ДОМЕ
с 1914 по 1954 год
ЧЕСТНО ЖИЛА
БОГОМОЛЬНАЯ СТАРУШКА
АВДОТЬЕВНА
(урожденная ЛУИЗА фон КЛАУЗЕРИЦ)
И остался Заслонов своею работой очень доволен.