– Sí, Doña Isabella, – голос Мигеля был безжизненным. Он поднялся, склонив голову в почтительном, но скованном поклоне. Остальные последовали его примеру. Я кивнула. Они вышли, стараясь ступать бесшумно по персидским коврам ручной работы, устилавшим пол.
Когда тяжелая дверь из темного дуба закрылась, я подошла к камину. Над мраморной полкой висел портрет отца – Хуана дель Торо в расцвете сил, в парадном мундире генералиссимуса. Его темные глаза, точь-в-точь мои, смотрели на меня с холодной, неумолимой твердостью. Власть, Изабелла, – вспомнились его слова, произнесенные здесь же, когда мне было десять и я впервые увидела сала де аудасиас, – это не привилегия. Это клинок. Выпустишь его из рук – перережут твое горло. Доверие – яд, который мы не пьем».
Я дотронулась до золоченой рамы. «Сеньорио» было моим крещением, короной и цепями. Паутина из золота, страха и крови, раскинувшаяся от джунглей Колумбии до банковских башен Швейцарии. И где-то в этой паутине завелся червь, грызущий нити.
В кармане блейзера от Chanel тихо завибрировал телефон. Не тот, что для звонков. Специальный. Без номера. На экране – лаконичная строка:
ИГРЫ НАЧИНАЮТСЯ. ПОРТАЛ ОТКРЫТ. 22:00. ПАРОЛЬ: «ТЕНИ ТОРКВЕМАДЫ»
Руководитель Игр. Призрак в черной маске. Тот, кто создал арену, где сливки общества развлекались, ставя на жизнь и смерть отбросов. Шептались, что он знает все тайны, все грехи сильных мира сего. Что он сам – мираж. Что его арены – врата в иные миры боли и экстаза. Я слышала его имя – вернее, отсутствие имени – на шепотках в светских салонах и за столами рулетки в Монте-Карло. «Черная Маска». «Страж Порога». «Тот, Кто Не Склоняет Головы».
До сих пор он был фоном. Мои игры были реальнее, ставки – выше, власть – осязаеме. Но сейчас… Сейчас, когда старик Кастель дернул нить, угрожая распустить всю ткань, мне нужен был козырь. Не деньги. Не грубая сила. Информация. Тайны. Рычаги. И Игры… Игры были кладезем грязных секретов. А он… Он был самой заманчивой мишенью. Покорить того, кого не покорял никто? Сделать Стража Порога своим слугой? Мысль зажгла во мне знакомый, острый, как лезвие в моей руке, азарт.
Я подошла к огромному зеркалу в золоченой раме. Мое отражение – безупречное черное бархатное платье Dior, идеально уложенные волосы, алые губы, лицо – маска спокойствия. Но в глубине глаз горел огонь. Огонь конкистадоров и инквизиторов, чья кровь текла в моих жилах.