В этой встрече не было расчета, только человеческая усталость и пара случайных совпадений. И ведь как это чертовски важно для каждого из нас знать, что кому-то есть до тебя дело, что кому-то не все равно, как ты спишь, как дышишь, как улыбаешься, как замолкаешь. Быть важным не потому что ты нужен, не потому что полезен, не потому что тебе обязаны, а просто потому что ты есть, потому что твое присутствие уже причина для чьей-то нежности.
Мы встретились 17 мая, ровно через год после его тяжелого ранения в Волчанске, где танковый снаряд, который разбил ему левую коленную чашку, разорвал бедро, прожёг бронежилет и вошел в спину. Один из осколков прошел через ключицу навылет, и он выжил и называл это своим вторым рождением.
В тот день я шутила, говорила, что наша встреча – это знак, возможность действительно начать жить, а может и не очень шутила, ведь спустя полчаса после того, как мы встретились внутри меня, появилось и росло странное неопределимое желание, чтобы он коснулся меня, моей кожи, хотелось узнать, как он целуется.
В нем было что-то очень родное, что я увидела под маской весельчака и брутального парня, он был собой, улыбался с немного грустными глазами, с взъерошенными волосами в разные стороны, белой майке и татуировками на груди. Невозможно обаятельный, харизматичный и прямолинейный, конечно, когда дело касается не его чувств и не его боли.
Мы говорили о смерти и жизни, о детях, которые есть и которых не было, о рунах и магии, но между словами проскакивала странная, неуместная нежность. Он спросил не ведьма ли я, и почему-то я, рассмеявшись, сказала нет.
Эта ночь взорвалась фейерверками страсти, безумия, нежности, желания изучать и обещаниями. О, эти чертовы обещания, которые мы дали друг другу сразу имели последствия, но об этом позже. Он шептал, что я его, а он мой, и в этот момент мы оба будто на секунду перестали бояться и прятаться, и просто позволили себе быть, дышать, касаться, говорить. И это ощущение, что тебе можно быть настоящим, уязвимым, живым слишком опасное и слишком притягательное, чтобы его можно было отпустить и слишком страшное, чтобы его просто и легко впустить в свою жизнь.
На утро я поняла, что уже влюбилась, но мой мозг пытался сопротивляться, шептал, что это невозможно, что так не бывает. А через сутки, когда он сказал, что влюбляется тоже, я поняла, что пропала, потому что иногда все, что нам нужно быть важным для кого-то другого, дарить нежность и получать её обратно. Не из вежливости, не из влюбленности, не из желания что-то получить взамен, а понимать, что ты важен в своей простой, сырой, настоящей уязвимости. Это слишком редко случается в жизни, и когда происходит уже невозможно сделать вид, что это ничего не значит.