– Это что ты делаешь с фенхелем? – сказала Анита. – Вот эту часть надо выкинуть, а то мы ее будем жевать до вечера, как овцы.
– Извини.
– Наверное, ты никогда не имела дела с фенхелями и не знаешь, как себя с ними вести? – Анита довольно рассмеялась и отобрала у меня нож.
Она подшучивала надо мной [10], и на этот раз мое недостаточное знание языка только отчасти защитило меня от боли, которую я почувствовала. Что я такого сделала? История про грязные ноги меня отчасти позабавила, но сейчас упрек Аниты показался несправедливым. Особенно если вспомнить утреннюю поездку в Граньяно, когда Анита разоткровенничалась со мной… Стало обидно.
И все же мне не было по-настоящему больно. Меня утешил не только ее бурный смех. Было еще какое-то чувство, даже скорее надежда, что ее упреки на самом деле – проявления нежности, слова на диалекте – песня любви, а громкость голоса – ласка. Разве Анита не говорила со мною так же, как с Рикки – человеком, который, по ее словам, больше всего в мире был похож на нее и которого она любила больше всего на свете? Но почему мне так хотелось, чтобы она полюбила и меня? Ведь если подумать, я была знакома с ней меньше двадцати четырех часов.
Анита резала фенхель сильными четкими движениями.
– Сегодня, Фри, у нас легкий обед. Нежирная рыба и фенхель, хлеб будешь есть только ты. Я слишком поправилась с тех пор, как бросила курить две недели назад. Это очень плохо, я должна избавиться от живота, а то люди подумают, что я беременна.
– Да что ты.
– Да-да. Хотя мои близкие никогда бы так не подумали. Дело в том, что… – Ее нож замер в воздухе. – Даниеле не может иметь детей.
* * *
В этот момент в комнату зашел высокий брюнет. Анита познакомила нас. Это оказался Умберто, ее старший сын. Никогда бы не сказала. Умберто вообще был похож не на сына, а на старика. Он сутулился, может, из-за своего высокого роста, а глубоко посаженные глаза и темные круги под глазами придавали ему болезненный вид. И все же смотрел он цепко, и сквозь линзы его очков я заметила искру в его взгляде.
– Фрида в честь Фриды Кало? – спросил меня Умберто. У него был мягкий высокий голос.
– Именно.
– Ну вот, теперь ты познакомилась со всеми своими братьями, – сказала Анита. – Один бледный-бледный, как англичанин, а второй чернее черного, словно турок. Его так и зовут друзья.