Это значит:
– поговорить с ребёнком, а не посуду домыть
– побыть с собой 10 минут в тишине, а не сбежать в сериалы
– сказать «я устала» и признать право не быть железной
Мой путь начался с жвачки.
Но это только первая точка. Далее в главе – история про момент, когда быть собой казалось опасным. Как страх осуждения и чувство вины сформировали потребность быть идеальной – и почему за ней скрывается настоящее «я».
Часть 2. Когда «быть хорошей» становится приоритетом
После истории с папой жизнь шла своим чередом. Внешне – обычное детство: друзья, улица, игры, деревенский быт. Но внутри уже сформировалась установка – замечать не чувства, а сигналы извне. И одна из самых сильных программ, которую я в себе носила, – это желание быть хорошей. Не просто хорошей, а удобной, понятной, правильной.
И всё началось в шесть лет.
У меня была подружка Алёнка. Мы жили напротив, дружили с детства, играли во дворе, катались с горок. К нам часто присоединялись два мальчика – Сашка и Лёшка. Мы были настоящей маленькой бандой: лазили по стройке дома, играли на досках, строили выдуманные миры. Это было искренне, свободно и по-детски. Но именно в этот период произошёл эпизод, который врезался в мою память и ранил глубоко.
Однажды Сашку загнали домой раньше обычного, и мы разошлись по домам. Я вернулась к себе и, проходя между домом и кухней, услышала разговор: соседка стояла на кухне и говорила моей бабушке:
– Шура, я тебе серьёзно говорю. Они не просто так там целый день околачиваются.
– Ну и чем, по-твоему, они там занимаются? – переспросила бабушка.
– Так насилуют они там друг друга, – отчеканила та.
В доме повисла звенящая тишина. Я оцепенела. Через несколько секунд бабушка вышвырнула её вон. Громко, резко. Но у меня внутри всё уже рухнуло. Я не сразу поняла, почему мне стало страшно и стыдно. Позже пришло осознание – в тот момент я впервые поверила, что быть собой опасно. Что даже самая невинная игра может быть извращённо истолкована. Что взрослые не видят света в тебе – только повод для подозрений.
Тогда я приняла решение, которое до сих пор эхом отзывается в жизни: если кто-то из моих близких когда-нибудь тронется умом – я отправлю их лечиться. Я не буду жертвовать собой, пытаясь сохранить видимость «нормальности». Я не хочу, чтобы чужая боль отравляла мою жизнь.