После таких слов я, конечно, не стал следовать за ней в лавку, но и домой возвращаться не хотел. Я уселся на скамью на кольцевой автобусной остановке и стал корить себя за то, что меня угораздило влюбиться в гордячку и высокомерную особу. Я был уверен, что она посчитала меня недостойным своего общества и что ей пришлось терпеть меня всё то время, пока она сопровождала меня, ибо, наверное, считала своим долгом привести обратно заблудившегося туриста.
Солнце сильно припекало, а я был без головного убора и очков и уже начал подумывать о том, чтобы всё-таки пойти домой и перекусить, но в это время Лилу вышла из лавки, и я не смог отказать себе в том, чтобы последовать за ней. Она точно почувствовала, что её преследуют, и оглянулась.
– Могу я вас проводить? – эти слова вырвались у меня прежде, чем я был способен их обдумать.
– Это ни к чему. Я люблю одиночество, общество людей меня утомляет.
Это была вежливая форма отказа, но я продолжал настаивать и постарался идти с ней в ногу.
– Лилу, зачем вы гоните меня? Никому ещё не помешала дружеская рука.
– Вы не спросили, нужна ли мне эта дружба.
– Я вас, – это слово я выделил, – прошу стать мне другом. Вы мне очень нравитесь.
Она тяжко вздохнула и сердито посмотрела на меня.
– Только не говорите, что вы в меня влюбились. Уверяю, вы не первый, кто испытывает ко мне чувство, и заверяю, что всем я отказываю. Можете думать обо мне, что угодно, но у меня нет никакого желания сближаться с кем бы то ни было.
После таких слов у меня не осталось желания преследовать её, и она удалилась так быстро, что в любом случае её никому не удалось бы догнать.
– У этой женщины ледяное сердце, – сказал кто-то за моей спиной.
Это был полковник Мацони.
– Простите, но я случайно услышал её последние слова, – пояснил он. – Думаю, вы теперь уедете от нас?
– С чего вы взяли? – вскричал я, начиная злиться. – Я уеду отсюда только через месяц и ни днём ранее.
Я заспешил прочь, не замечая, куда иду. С каждым шагом я всё сильнее злился на деревенских жителей, которые все как один мечтали, чтобы я уехал отсюда, потому что не любили чужаков. Я злился на Лилу за грубый отказ. И ещё я злился на себя за эти дурацкие слова, сорвавшиеся с языка, сказанные не к месту и не вовремя.
Я поел без видимого аппетита, а свою писанину разорвал в клочки, и весь день провёл не находя себе места. Не так хотел я провести этот месяц. И ещё я всё время возвращался мыслями к Лилу, то мечтая, что она станет моей, то вспоминая её последние слова, то злясь на себя и стыдясь своей слабости.