Анна сидела, словно окаменевшая. Она не плакала. Она была белее мела. Глаза, огромные от ужаса, были устремлены на него. В них читалась немыслимая мука, стыд и… мольба. «Боже… Так это… правда? И… в меня?»
Смятение охватило его с невероятной силой. Физика, доска, класс – все поплыло перед глазами. Внутри бушевал ураган противоречивых чувств.
Сторона первая: Учитель. Разум. Страх.
«Господи… Это же катастрофа! – панически пронеслось в голове. – Она ученица! Я – учитель! Это профессиональная смерть! Достаточно одного неверного слова, одного неосторожного жеста – и всё! Сплетни, комиссия, увольнение, позор! Родители… директор…» Он ощутил ледяной ком страха в груди. «Я должен немедленно прекратить это. Жестко. Публично. Отчитать их за сплетни. Отделить себя от этой… нелепицы». Его взгляд стал жестче, профессиональная маска начала срабатывать.
Сторона вторая: Мужчина. Чувства. Симпатия.
Но под маской бушевало нечто иное. Воспоминание об Анне после уроков: ее заплаканные глаза, дрожь в плечах, искренняя боль. Воспоминание о том, как она иногда отвечала на уроке – тихо, но удивительно глубоко, с пониманием сути, а не просто формул. «Она не похожа на других… – мысль проскользнула вопреки воле. – Умная. Чувствительная. И…» Его взгляд, против его воли, скользнул по ее фигуре, скрытой мешковатым пиджаком, но он вдруг вспомнил изгиб ее шеи, когда она сидела за партой, мягкую линию губ, когда она сосредоточенно думала… «И красивая… – признался он себе с ужасом и… теплой волной, прокатившейся по животу. – Неброско, но…»
Он почувствовал легкий прилив крови к лицу, странное напряжение в теле. «Что со мной?! – внутренне закричал он. – Это же ребенок!» Но его тело, его мужская сущность отказывались воспринимать ее как ребенка в этот момент. Он вспомнил ее запах в пустом кабинете – не детский, а тонкий, женственный аромат шампуня и чего-то своего… Вспомнил, как ее рука дрожала, когда она собирала книги… Как ее грудь колыхалась под блузкой от частого дыхания… «Нет! Прекрати!» – мысль была резкой, но образы уже всплыли, вызвав предательский, сладкий спазм где-то глубоко внизу живота. Стыд за свои собственные реакции смешался с паникой.
«Алексей Сергеевич?» – робкий голос с первой парты прервал его внутреннюю бурю. Это была Маша, смотревшая на него с беспокойством. «Вы… уронили мел».