Хелен и Кэтрин усадили на противоположных концах стола, возле мистера Ллойда и мистера Раска соответственно. Когда они уселись, Шелдон сказал Хелен, что он знает, как миссис Бревурт не терпится познакомиться с его работодателем, и уверен, что она оценит эту редкую возможность пообщаться с ним (и насладиться завистью прочих дам к той, которая заняла желанное место по правую руку от мистера Раска). Вплоть до рыбных блюд Шелдон любезно вел разговор вокруг Хелен, развлекая соседей по столу рассказами о ее путешествиях, ее таланте к языкам и ее храбрости перед лицом военного времени, должно быть, унаследованной от прославленных предков-революционеров. Но к тому времени, как подали жаркое, он переключился на своих друзей и коллег, снова горя желанием рассмешить их, оставив Хелен отделываться односложными ответами на вопросы окружавших ее благонамеренных женщин. На другом конце длинного стола ее мать всецело завладела вниманием мистера Раска. Сначала Хелен увидела, как он, подобно многим другим до него, кивает с безучастным видом, но позже, когда подали десерт, удивилась, заметив признаки неподдельного интереса на лице мистера Раска, слушавшего ее мать, судя по всему, понизившую голос до полушепота. Наконец настал момент, когда джентльмены поднялись из-за стола, чтобы выкурить сигары, а леди переместились в гостиную. Хелен, воспользовавшись случаем, ускользнула от общества и отправилась бродить по дому.
Чем дальше она уходила от гомона вечеринки и мишурного блеска, наведенного Шелдоном, тем сильнее менялась обстановка. Ей открывался опрятный и сдержанный мир. Окружавшая тишина казалась полноправной хозяйкой, словно знала, что всегда одержит верх без особых усилий. Прохлада ощущалась как аромат. Но главное, что впечатлило Хелен, – это не очевидные признаки богатства: несомненно, голландские картины маслом, созвездия французских люстр, китайские вазы по углам, похожие на фарфоровые грибы. Ее тронули вещи поскромнее. Дверная ручка. Простой стул в темной нише. Софа и пустота вокруг нее. Все они обращались к ней своим неслучайным присутствием. Вполне обычные вещи, но это были подлинники, с которых потом понаделали ущербных копий, засоривших мир.
На пороге гостиной, рядом с тенью Хелен, обозначилась другая, робкая тень. Хелен заметила, что ее собственная черная фигура на полу выражала такую же нерешительность – сожаление о том, что ее заметили, недостаток отваги, чтобы уйти, нежелание сделать шаг вперед. Безликие силуэты, казалось, смотрели друг на друга, словно стремясь как-то разрешить ситуацию, не беспокоя своих хозяев. Хелен не удивилась, когда из гостиной показался Бенджамин Раск.