Она поднялась по ступенькам дома Вагнеров с букетом свежего имбиря и с порога учуяла запах бекона, выпечки и корицы.
– Доброе утро, – позвала она.
Внезапный громогласный лай заставил ее вздрогнуть. Дверь открылась, и на крыльцо выбежала огромная черно-белая собака. Длинноногая, она доставала ей почти до талии. Лана не знала, что делать – то ли спасаться бегством, то ли уверенным тоном поздороваться с собакой.
На пороге возникла Мари.
– Не бойтесь, она дружелюбная.
Собака принюхалась, лизнула Лане руку и навалилась на нее всем весом – а весила она килограммов пятьдесят, не меньше. Лана не могла пошевелиться.
– Юнга, фу! – смеясь, скомандовала Мари.
Лана никогда не встречала таких громадных питомцев, да еще таких слюнявых. Вся ее юбка была перепачкана белыми пузырчатыми слюнями. Лана любила собак, но зачем заводить такую огромную?
Дом старого мистера Янга было не узнать: Вагнеры все здесь поменяли, особенно на кухне. Стены теперь были окрашены глянцевой белой краской, на окнах висели занавески с шитьем, на полу был черно-белый линолеум в шахматную клетку, а в углу стоял новенький красный холодильник. У плиты в персиковом переднике возилась Ингрид; она размахивала лопаткой и подпевала радиоприемнику. Мистер Вагнер отложил газету, встал и пожал Лане руку.
– Вот так так! А вы похожи на гавайку, – сказал он, словно для него это было большое открытие.
Ингрид бросила на него гневный взгляд.
– А отец вам не рассказывал? – спросила Лана.
– Мы с Джеком больше говорили о том, почему у меня мотор барахлит, как починить газонокосилку и что за корабли стоят в порту. Мужские разговоры, – ответил он и улыбнулся, показав идеально ровные зубы.
Она не сомневалась, что все так и было.
– Моя мать была гавайкой родом с Кауаи. Умерла при родах, – сказала Лана.
Мистер Вагнер мигом замолчал.
– Тогда вам вдвойне тяжело потерять отца. Мне очень жаль, – сказала Ингрид, хотя Лана подозревала, что та уже знала их историю, ведь она сама была матерью. Женщины умели незаметно узнавать подробности, которых мужчины не замечали. Особенно матери. Становясь матерью, женщина вступала в особый круг, все участницы которого внезапно приобретали сверхъестественные способности. Лана не принадлежала к этому кругу и оттого ощущала себя неполноценной женщиной. А Вагнеры казались идеальной семьей. Если бы Лана не испытывала к ним столь сильную симпатию, то извелась бы от зависти.