── А, может, его просто не было, вот и не жаловалась, ── не удержалась Катя.
── Не надо так, дочка, ── он впервые назвал ее не по имени. ── Понимаешь, я ведь даже не знаю, было ли ей больно, поняла ли она, что умирает.
Голос его дрогнул. Сглотнув подкативший к горлу ком, он продолжил каким-то виноватым тоном, словно извинялся за то, что недоглядел:
── Мы же давно спим в разных комнатах. Спали. Да и не разговаривали почти. Я только по выключенному свету понимал, что она ложится спать. Так и в тот день. Вижу: свет погасила. И все. Утром долго не выходила. Думаю, может, отгул взяла. Собрался уже сам на работу. Но что-то меня толкнуло заглянуть в ее комнату.
Он умолк, словно, заново переживая тот миг, подбирая слова, которыми можно было передать увиденное:
── Я потом пытался понять, что это было. Предчувствие? Нет, не было никакого. Какая-то необычная тишина.
Он опять замолчал. Теперь тишина висела между ними ── отцом и дочерью. И он, казалось, сравнивал эту тишину и ту.
── Ну, вот, заглянул. Она лежит, будто спит. Но тишина эта. Понимаешь, я тогда почувствовал, что тишина может кричать. Я подошел, дотронулся, а она уже холодная была.
Произнеся последние слова, он осторожно посмотрел на Катю, надеясь увидеть в ее глазах хотя бы печаль. Но не увидел.
Вдруг он спохватился, что Катя голодная и уставшая. Начал суетливо доставать что-то из холодильника. Она смотрела на него, пытаясь понять, страдает ли он, что чувствует, столкнувшись с внезапной смертью той, с которой и не жил никогда толком.
Есть Катя отказалась. Надо было скорее завершить этот день и прожить завтрашний, похоронный.
***
Она спала тревожным, рваным сном. В нем смешались все ее горькие детские воспоминания.
Вот то самое восьмое марта в детском саду. Только сидит среди других мам не отец, а мать. Другие мамы любуются на своих детей, хвастаются друг перед другом, а до ее слуха доносится: «С твоими-то ногами тебе только брюки носить». Вот ее несет по лестнице какой-то чужой дядька, а следом тащит сломанный велосипед отец. Это она упала со злополучного велосипеда и разодрала брюки, которые мать заставила ее носить, не снимая.
Катя проснулась в слезах. Оказывается, слезы в ее организме где-то существовали. Приснившийся ей сон ── из тех, от которых просыпаешься, с облегчением осознавая, что это лишь сон, а реальность иная. Ее пробуждение облегчения не принесло. Реальность была иной, но тоже не радующей.