Катя вышла из своей комнаты. Дома все было по-прежнему, даже в ванне в стакане стояли две зубные щетки ── отца и матери. Дверь от комнаты матери была плотно закрыта, тоже, как всегда. Катя вспомнила, как в детстве она мечтала, что каким-то утром эта дверь окажется распахнутой, и она увидит комнату, ярко освещенную солнцем, и этот свет будет вырываться в коридор и освещать всю их обычно мрачную квартиру. Но дверь всегда была закрыта плотно, и даже лучик солнца не мог пробиться наружу. Так было и сейчас.
***
Похороны прошли быстро. Без речей и вереницы желающих проститься. Две соседки, с которыми мать то собачилась, то годами не разговаривала. Три──четыре незнакомые женщины, наверное, с работы. Еще одна, отдаленно напоминающая мать.
── Двоюродная сестра Галя ── пояснил отец.
Катя вспомнила, что, вроде, однажды видела ее давно-давно. Где и когда ── вспомнить не могла, а отца спрашивать не стала.
Поминки тоже не затянулись. Поминать особо было нечего, похоже, не только Кате.
Они вернулись вдвоем домой ── отец и дочь. У каждого был вопрос: что дальше? Но никто его не задал.
── Надо бы, наверное, ее вещи разобрать, ── произнес отец. ── Помоги, если можешь. Давай вместе. Мне одному не осилить.
── Хорошо, ── ответила Катя, ── я сама.
Ей вдруг захотелось последний и единственный раз прикоснуться к материным вещам. При жизни та не впускала дочь в свой мир. Может, сейчас удастся заглянуть в него.
В ее комнате было прохладно, если не сказать холодно. Форточка оставалась открытой все эти дни ── как будто они пытались выветрить из дома материн дух.
Катя оглядела мебель, провела рукой по столу, попыталась сесть на кровать, но не смогла ── не хватило духу. Ей так хотелось что-то здесь понять, почувствовать, что могло ответить на незаданные ею вопросы. Но комната была холодной, неуютной, бездушной, как и ее хозяйка. Бывшая хозяйка. И ни одного ответа.
Катя открыла шифоньер: тусклого цвета платья, темные водолазки. Не отдавая себе отчета, она уткнулась носом в этот убогий гардероб в надежде уловить запах. Хоть она и не помнила, да что там не помнила, практически не знала запаха матери, но почему-то показалось, что она сможет распознать его. Не могут же эти платья и водолазки совсем его не сохранить. Оказалось, что могут.
Потеряв надежду поймать хоть какой-то след материной жизни, хоть слегка прикоснуться к нему, Катя почувствовала знакомую пустоту в душе.