Покупатели в основном жили поблизости, также заглядывали деревенские на обратном пути из города. Они жаловались на свою бедность и на дороговизну и помалкивали насчет собственной лжи и жестокости – как все люди. Если старики сидели на скамье, покупатели останавливались поболтать с ними или даже заказывали у продавца кофе для почтенных отцов. Покупательницам приглянулся Юсуф, они тискали его при малейшей возможности, восхищенно смеялись в ответ на его маленькие любезности, умилялись его красоте. Одна женщина с лоснящейся черной кожей, с подвижными чертами лица, просто сходила по нему с ума. Ее звали Ма Аюза, крупная, сильная с виду женщина, голосом она могла проложить себе дорогу сквозь толпу. Юсуфу она казалась очень старой, огромной, неуклюжей, на ее лице, когда она переставала за собой следить, проступало страдание. При виде Юсуфа ее тело содрогалось и распрямлялось, как от электрического разряда, легкий вскрик вырывался из ее уст. Если мальчик не успевал ее заметить, она приближалась вплотную и обхватывала его обеими руками, и пока он вырывался, брыкаясь, она улюлюкала – радостная, торжествующая. Если же не удавалось подкрасться незаметно, она подходила с восторженными восклицаниями – «мой муж, мой господин!». Осыпала его комплиментами и посулами, соблазняла сладостями и предлагала блаженство, недоступное его воображению, если только он согласится прийти к ней домой. Сжалься надо мной, мой супруг, кричала она. Другие мужчины, кто оказывался в этот момент рядом, предлагали взамен себя, ибо не переносили зрелища ее мук, но Аюза презрительно их отвергала. Юсуф обращался в бегство, едва завидев ее, прятался в самом темном углу магазина, а она, рыдая, призывала его. Халил изо всех сил старался помочь бедной женщине. Порой он словно случайно оставлял откидную доску прилавка незапертой, чтобы она могла проникнуть внутрь и гоняться за Юсуфом среди мешков и консервных банок. Или же посылал Юсуфа на склад сбоку от магазина, а там преследовательница уже поджидала его. Загнав его в ловушку, она неизменно обрушивалась на мальчика с неистовыми воплями, ее тело содрогалось в судорогах. Пахло от нее табаком, который она часто жевала, ее объятия и крики повергали мальчика в смущение. Всех вокруг это забавляло – только Юсуф не понимал, в чем тут смех, – и каждый спешил выдать Ма Аюзе его убежище.