– Развлекайтесь, ребята! – напутствует Димитрий, берет мотоциклетный шлем и шагает на выход. – Позже приеду, угощусь вашими шедеврами, – добавляет он уже на пороге.
Фрейя улыбается. Ладно, бог с ним, с грызуном, она не против чем-нибудь угостить Димитрия.
– Идите сюда, посмотрите какой вид! – Из кухни появляется мужчина в поварской одежде, на лбу у него капельки пота. Глаза остекленевшие и запавшие, а темные круги под ними говорят о душевных терзаниях и бессонных ночах. Толстые белые бакенбарды торчат из подбородка, будто корешки картофеля, только это не стиль такой, а простая небрежность. С вишнево-красными щеками и очками в проволочной оправе на кончике носа он мог бы прекрасно изображать Санту, если бы не худощавое тело и похмельный перегар. Шерри? Виски? Ром? Что бы это ни было, пьет незнакомец регулярно – об этом красноречиво говорят лопнувшие кровеносные сосуды вокруг носа.
Он шаркает по комнате, его отекшие ноги сунуты в мягкие кожаные тапочки, которые шлепают по лоскутной плитке с замысловатым узором. Остальные следуют за ним, Фрейя пробивается вперед и понимает, почему соперники охают и ахают. Заведение примостилось на самом краю обрыва, но назвать его таверной – то же самое, что сравнить роскошный бассейн с «лягушатником». За стеклянными панелями южной террасы – отвесный спуск и бирюзовое море. Фрейя делает кадр на телефон, но невозможно запечатлеть ни волшебство вида, ни пьянящее чувство головокружения, когда смотришь вниз на волны, разбивающиеся о скалы.
– Так, ладно. Проходите, садитесь. Садитесь, пожалуйста. – Шаркая, будто ему на несколько десятков лет больше, чем есть, он ведет гостей обратно в таверну, цепляясь на ходу за мебель, и, наконец, указывает на высокие табуреты, притаившиеся под длинным деревянным столом.
Фрейя садится между Харджем и Кваме. Последний весьма ревниво оберегает свою кухонную утварь, отодвигает разделочную доску и ножи подальше и сгребает выделенную ему стопку виноградных листьев. Паранойя – разрушитель разума. Фрейя вздрагивает, вспоминая, как парень из соседнего трейлера говорил о ее маме. Она выбрасывает непрошеную мысль из головы и оглядывает расставленные для каждого участника пронумерованные блюдца с предварительно отвешенными ингредиентами.
– Меня зовут Кристос. – Их повар точит большой нож о стальной стержень, и от скрежета металла о металл у Фрейи пробегают мурашки. – Кристос, король кухни, – утробно смеется он, стуча себя в грудь, словно Тарзан. – Сегодня утром мы приготовим традиционное кипрское блюдо, купепью. Возможно, некоторые знают его как долму, но на Кипре мы не добавляем соус авголемоно – вместо этого приправляем блюдо смесью корицы, томатов и сезонных трав. А днем мы приготовим пастиччио купес с дзадзики. – Он выговаривает каждую гласную, и Фрейя понимает, что уже почти десять лет произносила эти названия неправильно.