Иногда я ходила в прачечную вместе с Хельвиг и наблюдала, как она стирает мое постельное белье, натирая его березовым щелоком. Я вдыхала горячий пар, наслаждаясь теплом от нагретой воды, и посыпала белье сушеной лавандой из своих запасов.
Каждый день, ближе к вечеру, я совершала прогулку по крепостному двору, независимо от погоды. В сильный дождь я надевала плащ и ступала по размокшей грязи в своих новых башмаках на высокой деревянной подошве. Сравнивая это место с твоим столичным дворцом и его обширными территориями, я понимала, что сей мрачный анклав твоей власти в крайних северных пределах твоих владений вряд ли можно назвать собственно крепостью. Я считала шаги от моего тюремного барака до прачечной и солдатской казармы. До сторожки у наглухо закрытых ворот. До замка, где жил губернатор. Окна в замке были сделаны из стекла, но в них никогда не было света, разве что в одном или двух иногда пробивался слабый огонек. Время от времени я видела стражников у ворот, но их было так мало… Весь гарнизон крепости Вардёхюс состоял из шести солдат, призванных сражаться со злом на студеном севере.
Последним зданием, мимо которого я проходила, завершая свой круг по двору, была ведьмина яма. От хибарки падала длинная густая тень – или мне так казалось под серым дождем, – и от одного только вида этой мрачной постройки без окон у меня пересыхало во рту, а сердце сжималось. Но не от страха, а от предвкушения.
Сейчас ведьмина яма пустует, но я знаю, что пустовать ей осталось недолго.
Марен вывела Ингеборгу из леса в дикую тундру с другой стороны. Еще никогда в жизни Ингеборга не отходила так далеко от родной деревни.
– Куда мы идем? – спросила она и ускорила шаг, стараясь не отставать от Марен.
– Хочу тебе кое-что показать.
Снег уже почти растаял, земля размякла и превратилась в тяжелые комья, налипавшие на сапоги Ингеборги. Наконец они остановились, и Марен приложила палец к губам, призывая к молчанию. Она крадучись шагнула вперед, стараясь ступать как можно тише. Ингеборга тихонечко двинулась следом.
Под выступом скалы перед ними, в гнезде, выстланном мхом, сидел белый заяц. Его длинные уши были напряжены, нос встревоженно подергивался, но заяц не убегал.
– Это та самая зайчиха, которую ты собиралась съесть, – прошептала Марен. – Она беременна.