Гробовая сторожка - страница 6

Обустройство "Логова": Расчищать или обживаться не было сил. Действовали на автомате. Максим с шумом сгребал паутину тяжелой палкой, поднимая тучи едкой пыли, от которой першило в горле. Ксюша, дрожа, расстилала спальники на диване, стараясь не смотреть в темные углы. Каждый шорох под ногами – крошка штукатурки, щепка – заставлял ее вздрагивать. Максим громко, слишком громко, перечислял планы на завтра: "Сначала воду найдем, колодец должен быть! Потом эти доски с окон – света надо! А потом… может, в деревню сгоняем? За продуктами?" Его слова звучали как заклинание против наступающей тьмы, бубнеж, заглушающий давящую тишину. Ксюша молча кивала, ее пальцы нервно перебирали край спальника. Ее взгляд постоянно скользил по стенам, по темным пятнам, которые теперь казались ей не просто плесенью, а следами от прикосновений, отпечатками тел, прижатых к штукатурке в агонии. Она ловила каждый звук дома: скрип балки, шорох за стеной (ветер? мышь? что-то еще?), тиканье невидимых часов, отсчитывающих последние минуты покоя.

Запах: Он не выветривался. Он въелся в одежду, в волосы, в кожу. Запах гнили, сырой земли и старой крови стал их личным амбре. Он был везде – в воздухе, в пыли, в самой древесине стен. Ксюша чувствовала его вкус на языке – медный, неприятный.

Ночь наступила стремительно и бесповоротно. Лес поглотил последние лучи, превратив окрестности в чернильную кляксу. Темнота в комнате стала абсолютной. Фонарики выхватывали лишь крошечные островки света, подчеркивая непроглядность окружающего мрака, делая его еще более угрожающим, осязаемым. Тишина… Она была не пустой. Она была наполненной жизнью. Невидимой, враждебной. Шевелением в стенах – не мышиным, а медленным, ползучим. Тихим скрежетом – будто что-то точило коготь о камень где-то в фундаменте. Отдаленным, едва слышным шуршанием – точно как будто кто-то полз по полу этажом выше. Мягко, влажно. Иногда – тихий стон. Человеческий? Или просто ветер в щелях? Ксюша не могла уснуть. Каждый нерв был натянут до предела. Она чувствовала, как холод ползет по коже изнутри, несмотря на спальник. Этот холод был знаком. Предвестником.Тьма, Пришедшая Жить:

Шепот нарастал, заполняя все сознание Ксюши, вытесняя мысли, становясь оглушительным гудением в ушах. Он звал. Манил. Угрожал обещанием вечного холода и темноты. Она пыталась закричать, но не могла издать ни звука. Только слезы текли по вискам, холодные, как роса. Вес на груди усиливался. Казалось, ребра вот-вот треснут под невидимой тяжестью. Фигура в углу сдвинулась. Не шагнула – поплыла вперед, растворяясь в тенях, но ощущение ее приближения стало физическим. Холодный воздух вокруг Ксюши стал еще леденящее. Она почувствовала прикосновение… ледяных, крошечных пальцев?.. к ее щиколотке. Холод, как удар током, пронзил тело. Он поднимался вверх, по ноге, к животу, сковывая еще сильнее. Она напрягла все силы, каждую клетку, чтобы вырваться из оков паралича…Паралич: Встреча с Тенью: Сначала – знакомое чувство тяжести на груди. Как будто на нее сел невидимый демон. Дышать стало невозможно. Паника, острая и слепая, сжала горло. Она попыталась пошевелиться, крикнуть Максиму… Но тело не слушалось. Полный, ледяной паралич. Только глаза могли двигаться, дико мечась по темноте, вылавливая скудные блики от фонарика Максима (он уснул, сидя, подперев голову рукой). И она видела. Не глазами, а внутренним, леденящим знанием, пронизывающим кости. В дальнем углу комнаты, за пределами луча фонарика, там, где тьма сгущалась в почти твердую массу, стояла фигура. Низкая. Детского роста. Слишком темная, чтобы разглядеть черты, но очертания были ясны: сгорбленная спина, склоненная голова. Она не двигалась. Она просто стояла и смотрела. Невидимый взгляд был тяжелым, липким, как паутина, обволакивающим Ксюшу с головы до ног. Потом… шепот. Не один голос. Много детских голосов, слившихся в жуткий, безрадостный хор, доносящийся не из угла, а из самого воздуха, из стен, из-под пола: «Ма-а-а-ма… Ма-а-ма… Где ты?.. Нам холодно… Так холодно… Темно… Страшно… Поиграй с нами, мама…» Шепот нарастал, заполняя все сознание Ксюши, вытесняя мысли, становясь оглушительным гудением в ушах. Он звал. Манил. Угрожал обещанием вечного холода и темноты. Она пыталась закричать, но не могла издать ни звука. Только слезы текли по вискам, холодные, как роса. Вес на груди усиливался. Казалось, ребра вот-вот треснут под невидимой тяжестью. Фигура в углу сдвинулась. Не шагнула – поплыла вперед, растворяясь в тенях, но ощущение ее приближения стало физическим. Холодный воздух вокруг Ксюши стал еще леденящее. Она почувствовала прикосновение… ледяных, крошечных пальцев?.. к ее щиколотке. Холод, как удар током, пронзил тело. Он поднимался вверх, по ноге, к животу, сковывая еще сильнее. Она напрягла все силы, каждую клетку, чтобы вырваться из оков паралича…