– Как, Элли отправить в пансион? Но почему же ей не оставаться в родительском доме? Разве её не учили читать и писать, сколько это необходимо для женщины? От дам не требуется особенных знаний, не требуется даже знания орфографии. Столько-то и родители могут ей преподать! А каковы эти новые школы – это ведь еще неизвестно. Нельзя же делать сомнительные опыты над родной дочерью!
– Но сам же ты видишь, какой у Элли своеобразный характер! – возразила мать. – У неё нет никакой охоты к домашнему труду, и мне пришло в голову, что школьное образование…
– Ничего хорошего не дало бы ей! – перебил пастор. – В этом я совершенно уверен. Поверь, я понимаю женщин лучше, чем вы сами!
Сказав это, пастор повернул спину и ушёл по своим делам, а пасторша не решилась настаивать на своём, и тем дело кончилось.
Но вот однажды приехали в пасторат важные гости. Их появление произвело тем большее впечатление, что приехали они в коляске, запряженной почтовыми лошадьми.
В коляске сидели пожилой господин и дама, а против них, на переднем сиденье, помещалась нарядно одетая девочка в соломенной шляпе, с цветами на шляпе и в руках. Элли с удивлением смотрела на приезжих с кухонной лестницы, на которой стояла в то время, как экипаж незнакомцев вкатил на двор и остановился перед парадным подъездом.
Отец выбежал встречать гостей, и никогда еще Элли не видела его таким проворным. Он быстро открыл дверцу коляски, помогая даме выйти и поцеловал ей руку. Потом он стал пожимать руки приезжему господину, и все трое говорили и смеялись одновременно, так что Элли самой стало смешно и пришлось прикрыть рот уголком передника. Но всего более удивило её то, что отец склонился к приезжей девочке, улыбался ей и спрашивал её, точно взрослую, не устала ли она после путешествия, на что она, в самом деле, точно большая, отвечала, что не особенно утомилась.
В то же время появилась мать и стала приветствовать гостей, как Элли показалось, застенчиво. Притом, пожимая руку даме, она присела, чего дама отнюдь не сделала, а поклонилась только кивком головы. Затем отец распахнул обе половинки парадных дверей, с поклоном растопырил руки и пригласил гостей войти. Первой вошла дама, за нею девочка, потом отец и чужой господин; мать вошла последней и тотчас же снова вышла, поспешно направляясь в кухню.