костёр с просьбой к убитым не держать на них зла. Свершив, подобающий случаю, обряд тризны, люди принялись за еду.
– Ну, што, Родька! Выбирай себе меч под руку! – весело произнёс Охта, ткнув в бок сидящего рядом вятича. У тебя вон уже борода растёт, а ты ещё и меча-то доброва не имел!
– Я, Охта, не могу взять за просто так оружье, иже не захватил ево в честном ратоборстве! – мрачно заявил Родий.
– Дурень ты, Родька! – весело заметил Охта. – Это я тебе дарю любой из мечей! Мысли сам! И энтот, стоеросовая орясина, што сидит возле тебя словно гора, тоже пущай выбирает! Токмо мыслю, што не найдёт он для себя такова, иже гляжу я на ево и внять не можу, а надо ли ему меч-то ратный? Ему бы вон ту ёлку вместе с комлем – вот то было бы и оружье по ево могутности! Ха – ха – ха!
Повеселившись, Охта посуровел, заговорил назидательно, по-отцовски:
– Слушай, Родька! Зачем живёшь? Вон горят твои и мои враги! Сей час, мы их успокоили, но рано иль поздно росы всё одно сюды припрутся, иже живут грабежами. Вот и бери меч, коли, я дарю, да не кочевряжься! Жизня у тебя, я мыслю, будет ратная, ещё не один меч сменишь! Пока бегал ты здеся по лесам непролазным, твово отца вождём выбрали! Вчерась мы об энтом прознали….
Глава 3. ГЛЯЖУ В ОЗЁРА СИНИЕ…
Леде в эту весну, как раз в цветень-месяц, исполнилось семнадцать лет, и она уже прослыла у девушек Туманного перестарком. Синеокую красавицу с пышной светлой косой, гибким станом и певучим голосом замуж не брали по очень даже простой причине – она считалась невестой Родия. Почему так получилось, кто такой слух пустил, непонятно? Сам Родий, завидный из себя жених, к Леде внимания особого не проявлял, да и люди смотрели на него, уже как на пожилого. А тот, с четырнадцати лет занятый в ратных походах, на вечёрках и молодёжных посиделках бывал редко, песен не пел, в хороводах не участвовал, да и обряды не соблюдал.
Отца у Леды давно уж не было, погиб в битве с гузами, но зато был старший брат Бронивар, который пытался выдать сестру замуж. Да только мать, Дарёна, возразила: «Не трогай девку, Бронька! Богиня Лада, лучше ведает, яко устроить её судьбу!» Брат рукой беспечно махнул, мол, живите, как хотите. Сам-то он давно семьёй обзавёлся, и даже избу себе отдельную построил, да и поле отцовское обихаживал с прилежанием: пахал, сеял всё, что положено по воле городской общины и воле волхва, дяди Боко. А когда требовалось, выпадала, вдруг, лихая година, то отцовская секира, шелом и щит служили Бронивару исправно. По зову князя он одним из первых становился в ряды дружины вятичей.