Корепанов откинул ткань.
На секунду Иван не смог дышать – не из-за тела, а из-за матери. Она смотрела. И не отводила взгляда.
Потом кивнула. Едва.
Людмила: Это она.
И больше – ничего. Ни стонов, ни криков, ни слов о несправедливости. Только голос, у которого внутри всё уже сгорело. Она молча повернулась и вышла. Артём шагнул было за ней, но Иван остановил его.
Корепанов всё это время молчал. Потом сказал:
Корепанов: Я за свою жизнь сорок два видел. Младших, старших… В этой – нет смерти. Только пауза.
Иван: Что ты имеешь в виду?
Корепанов: Как будто… кто-то взял живое, но не смог решить, зачем. И просто отложил. Позже вечером, Иван снова сидел в кабинете. Всё было как утром – тот же стол, та же кружка, тот же Скуратов напротив. Только теперь в воздухе что‑то изменилось. Словно здесь, среди бумаг и грифелей, появилось необратимое. Папка с делом лежала раскрытая. Первые страницы – формальные. Ни одна из них не передавала то, как смотрела мать, не дрогнув. Он снова и снова ловил себя на мысли, что ей больше не нужно подтверждение. Она знала сразу. Может быть, даже раньше, чем сама девочка вошла в тот лес.
Скуратов скрестил руки на груди, молча жевал зубочистку.
Артём: Думаешь, следы исчезли из-за ветра?
Иван: Нет. Их не было. Ни одного. Словно снег сам решил – этого не надо помнить.
Раздался звонок. Не громко. Телефон, настенный, старый, но исправный. Синий свет индикатора горел тускло.
Иван снял трубку.
Иван: Участковый Миронов. Слушаю.
Голос в трубке был ровный, мужской, без акцента. Даже не представился. Читал по бумаге – слышно было по интонациям. Голос: Из управления. Просим временно приостановить работу по делу до получения методических указаний. Информация под контролем. Материалы не разглашать. Семье оказать стандартную поддержку.
Пауза. Иван сжал трубку сильнее.
Иван: То есть замять.
Голос: До согласования. Это не отмена. Просто… порядок.
Сигнал оборвался.
Иван опустил руку. Смотрел на телефон, как будто тот только что солгал.
Артём: Нас прижали?
Иван: Нет. Просто не хотят, чтобы мы думали сами. Он закрыл папку. Смотрел в окно. Фонарь у остановки снова мигал, но никто его не чинил. И, кажется, никто не собирался.