Внизу, на первом этаже, хлопнула входная дверь. Голоса. Грузчики из морга. Новое поступление.
Клем сбросила воспоминание, как тяжелый плащ. Профессионализм. Порядок. Она поправила безупречно чистый воротник своего темно-серого рабочего халата и вышла навстречу.
Морозный воздух ворвался в вестибюль вместе с металлическими носилками. На них – контур тела под черным пластиком. Молодое тело, судя по очертаниям.
– Еще одна для кремации, мисс Грейвз, – сказал старший грузчик, Билл, его лицо красное от холода и привычной бесчувственности. – Из «Трещины». Лиззи М. Двадцать три. Интоксикация опиатами. Документы.
Он протянул тонкую папку. Клем взяла ее, кивнув. Ее взгляд скользнул по черному пластику. Обычная процедура. Подписать, принять, подготовить. Перевести прах в урну. Отправить в небытие.
Но когда Билл и его напарник сняли пластик, чтобы переложить тело на катафалк бюро, Клем замерла. Девушка. Худенькая, с безвкусными розовыми прядями в темных волосах. Лицо еще не обрело воскового спокойствия смерти; на нем застыло что-то среднее между удивлением и… паникой. Как будто последнее, что она увидела, было невыносимым.
И запах. Не только грязь «Трещины» и сладковатый шлейф наркотика. Что-то еще. Едкое. Химическое. Камфора? Как в старых аптечках. Неуместное.
Мэгги, подошедшая помочь, вздохнула, ее мудрые глаза смягчились.
– Дитятко… – прошептала она. – Какая жалость.
Клем машинально подписала бумаги, отдала распоряжения. Ее пальцы под перчатками похолодели. Профессионализм. Порядок. «Всегда перчатки, Клементина».
Но когда она осталась одна с телом Лиззи в подготовительной, под тусклым светом ламп, гудение холодильников за стеной стало назойливым, как рой ос. Она смотрела на безжизненное лицо. На следы иглы на тонкой руке. Официальная версия была ясна, как стекло. Улицы Хейвенсборо пожирали таких каждый день.
Но этот запах… И это выражение. Оно не вязалось с медленным угасанием от передоза. Оно кричало о внезапности. О насилии.
Клем медленно, почти против своей воли, сняла правую перчатку. Кожа под ней была бледной, почти прозрачной. Ее сердце колотилось где-то в горле. Это ошибка. Это стресс. Просто работа.
Но другая часть, та, что слышала тихие голоса мертвых с двенадцати лет, знала: тишина этого тела была обманчива. В ней таился крик. И Клем, наследница похоронного дома Грейвз, хранительница последних тайн и проводница в небытие, должна была его услышать. Должна была узнать, что заставило Лиззи М. так ужаснуться в последний миг ее короткой, пропахшей дешевым наркотиком и речной гнилью жизни.