Она глубоко вдохнула, вбирая запахи смерти и лаванды, и осторожно, кончиками незащищенных пальцев, коснулась холодной кожи запястья девушки.
Холод ударил, как ток. Воздух вырвался из легких Клем.
И тишина взорвалась.
Не звуком. Вибрацией. Глухим, бешеным стуком чужого сердца в ее собственных висках. Захлебывающимися всхлипами. И потом – всепоглощающим, беззвучным ВОПЛЕМ ужаса, таким мощным, что Клем едва удержалась на ногах. Перед ее мысленным взором мелькнули обрывки: грязная кирпичная стена, красный неон, искаженное яростью мужское лицо с холодными, безжалостными глазами. Рука в шершавой перчатке, зажимающая рот. И запах – едкий, аптечный, камфорный. КРИК нарастал, заполняя ее череп, разрывая на части…
Потом – провал. Пустота. Ледяная, бездонная.
Клем отдернула руку, прислонившись к металлическому столу. Она дрожала, как в лихорадке. Во рту стоял привкус меди и страха. Она смотрела на безмятежное после вскрипа лицо Лиззи, на котором уже работали растворы Мэгги. На аккуратные следы инъекций.
Официальная версия: Острая интоксикация опиатами.
Правда, жгущая ее пальцы, кричащая в ее костях, была иной, страшной и абсолютной.
Это было убийство.
И где-то в сырых, туманных улицах Хейвенсборо, под камфорным запахом лжи, ходил убийца, считавший, что его руки чисты. Клементина Грейвз, видевшая последние секунды Лиззи, знала обратное. И молчание мертвых, которое она охраняла всю жизнь, внезапно стало невыносимым. Ей предстояло нарушить его. Даже если это означало сжечь дотла тот хрупкий порядок, который она так тщательно выстраивала над бездной своего дара.
Глава Первая: Отголоски во Тьме
Тишина подготовительной после взрыва "эха" была гулкой, как пустой собор. Гул холодильников вернулся, но теперь он звучал насмешливо, назойливо. Клем стояла, прислонившись к холодному металлу стола, пальцы впились в край так, что ногти побелели. Дрожь шла изнутри, мелкая, неконтролируемая, как будто все ее нервы оголили и пропустили через них ледяной ток. Во рту по-прежнему стоял медный привкус – прикусила язык? Или это был вкус чужого, застывшего в крике страха?
Она смотрела на Лиззи. Мэгги уже начала свою работу. Лицо девушки под умелыми руками бальзамировщика теряло следы паники, обретая то восковое, безмятежное выражение, которое так ценили скорбящие. Спокойствие лжи. Клем почувствовала волну тошноты. Не от запахов – она была к ним иммунна. От осознания. От той чудовищной правды, что теперь жила в ней, как паразит.