Что ещё. Лобачевские умозаключения. Причём безапелляционные. И ведь приходится соглашаться, потому что всё по-деловому и чётко. Далее – динамика подачи.
А ещё запросто придумывает «мушек-мошек». Вроде бы пустяк, но хороший, смелый – эдакий короткий и снисходительный взгляд в сторону читателя. А то возьмёт да срифмует невзначай «лязгаешь – брезгуешь». Тоже хорошо. Хорошо – потому, что невзначай, непринуждённо, как с двух метров окурок в урну. Если б всё это не было склеено стихотворным качеством (с оптимальным коэффициентом надёжности), можно было бы и засомневаться в литературной состоятельности того, что читаешь. А поскольку всё тут держится как надо, то вызывает временами и восхищение.
В авторе можно бы заподозрить грубияна, но – нет. Циника? – и тоже нет. Скорее шамана, который не в курсе правил хорошего тона, посему встречному гражданину сообщил, что скоро семья его погибнет в ДТП. Гражданин не знает, как реагировать, а этот – ничего личного, – сообщил и пошёл. Может, ткнув пальцем, назвать прохожего дебилом, но не оскорбленья для, а потому что тот дебил: действительно, и справка в кармане.
Я – архихтонъ, я – древний хан и бек.
С тобой сейчас – в цилиндре и во фраке,
погашенный шаманской кровью факел;
я – смерть твоя, читатель-имярек.
Даже ритмическое однообразие не создаёт конфликта, раздражения не вызывает. «Наркотические» образы? – задастся кто-то пристальным вопросом, поигрывая на губе. Нет – поэтическое мышление.
Да, он не отягощён – потому, что не озабочен, – лингвистикой. У него же поэтическое мышление, а это другое. При всём при том автор вовсе не чужд риторических ходов. И они естественны, органичны. Часто оперирует Спасителем и апеллирует к Спасителю. Но и в этом нет ничего елейного, замыленного, всё весьма принципиально и вполне индивидуально:
Никому я не помог,
ибо полагал,
что им всем поможет Бог,
только Бог устал…
Временами проклёвывается эгофутуризм, да только без позы и жеманства. Без самовлюбленного зеркальца и работы на публику. По крайней мере, за сей рукав Чистобаев не пойман ни разу:
Я – потомок хана Иренека,
сломанный в двенадцатом колене,
бой даю таким, как я, калекам,
ноунеймам, теням, имярекам,
чья звезда обуглилась на сцене.
Да, идентифицировать такого сложно. Можно и выплеснуть с водой. Автор вроде молодой, а независимый. Но – без вызова, без нарочитых «пощёчин общественному вкусу», хотя пощёчины всё равно получаются.