Обо всем этом знает и Петер Шмидт, по происхождению албанец из Косовской Митровицы. Я уже два дня ношу в нагрудном кармане паспорт на его имя. Он никому не известен, и пока кажется, что никто его не ищет. Он пытался помочь мне избавиться от груза вины. Шмидт был другом нашей семьи, бывший коллега из Института водного хозяйства. Только потом он совершил несколько не особо приглядных вещей: моего сына Владимира он заманил в албанские горы, и тот до сих пор не вернулся оттуда. Кроме того, он обидел мою дорогую жену Йованку. Короче, он в меня камнем, а я ему – хлебом[2], но у всего есть предел! Некоторые задачи хорошо разделить с другом, особенно когда вы работаете над общим делом. Порой это нужно, а порой просто необходимо. В действительности все крутится вокруг поисков выхода из трудной ситуации, сегодня в Берне, позавчера в Мюнхене. С моей стороны речь идет о такой маленькой христианской помощи. Впрочем, хватит предаваться размышлениям: на часах девять тридцать.
Я выхожу из машины, открываю багажник. Оглядываюсь. Парковка, слава богу, все еще безлюдна. Замок щелкает, жестяная дверь бесшумно поднимается. Ощущаю дуновение ветра, воздух насыщен запахом бензина и вазелина. Открываю фальшпол – отделение, где хранится запаска. Только здесь, на швейцарской земле, я могу сделать то, что задумал: быстро прорезаю шину ножом, она издает последний вздох, а потом наступает тишина. Дрожащими пальцами я лезу в распоротое резиновое брюхо.
В голове мелькает фото доктора Пауля Фишера из еженедельника «Штерн». В статье говорилось, что он умеет пересаживать людям почки или даже сердца. Не знаю почему, но верю, что сегодня этот славный хирург поможет и мне.
Я ощущаю холод железа при прикосновении, сердце мое снова бьется ровно. Чем больше я его нагружаю, тем более спокойным оно кажется. Я не думаю ни о сыне, ни о Петере Шмидте, уроженце Митровиц, я просто соединяю по памяти железные детали, которые отлично подходят одна к другой. Усевшись за руль, я снова просматриваю заново написанную «Гостевую книгу» – причину сегодняшней встречи. Ее оригинал остался лежать после пожара в подвале на полу. Когда я вытащил ее из пепелища, сгоревшие страницы перед моими глазами рассыпались в прах, осталась только обложка, сохранившаяся каким-то чудом. А на ней – корявая надпись, нацарапанная шариковой ручкой: «St. Bonifac Sanatorium, Wiesenstrasse 654, Bern, Dr. Paul Fischer»