Он обернулся. На берегу никого не было – ни участкового, ни мужиков, ни старика. Только тело в земле да чёрное дерево, склонившееся над ним, будто собираясь ударить.
А когда он снова посмотрел на другой берег, девушка исчезла.
Но на мокром песке остались следы.
Они вели прямо к воде.
Оставив болезненные впечатления после осмотра тела, Кирилл продолжил путь по улочкам деревни, остро осознавая важность своей миссии. Внутренний голос твердил: теперь ему известно гораздо больше, но нужны дополнительные подтверждения и факты, чтобы избежать ошибок.
Дождь хлестал по крыше избы Ерофея, будто пытался вымыть грехи из прогнивших брёвен. Кирилл сидел за столом, сжимая в руках пожелтевшую фотографию – его дед, молодой и крепкий, стоял у Чёрной берёзы не с топором, а с младенцем на руках. На обороте кривыми буквами было выведено: "Прости меня. 1965 год".
Старик налил в гранёный стакан мутной жидкости. Его единственный глаз слезился, но не от дыма – из пустой глазницы сочилась густая, чёрная субстанция, медленно стекающая по щеке.
– Ты думал, всё началось с Аграфены? – прошипел Ерофей, отпивая. Его голос звучал так, будто сквозь него говорил кто-то другой. – Твой дед знал правду. Потому и сбежал.
Он развязал грязный узелок на столе. Внутри лежали не зубы, а три пуговицы от детской рубашки – голубые, с облупившейся краской.
– Они не утонули в болоте. Их отдали берёзе. Добровольно.
– Кто? – Кирилл почувствовал, как по спине побежали мурашки. В углу избы тень от лампы вдруг приняла форму скрюченной фигуры с неестественно длинными руками.
– Все. – Ерофей провёл рукой по лицу, и кожа на щеке слезла, как старая береста. Под ней проглядывала древесная кора – точь-в-точь как у Чёрной берёзы. – Чтобы дерево росло. Чтобы урожай был. Чтобы… – Он закашлялся, и на стол упал комок чёрных нитей, шевелящихся как живые.
За окном что-то тяжёлое упало на землю. Кирилл отодвинул занавеску – под липой лежал мёртвый ворон. Его живот был аккуратно вспорот, а вместо внутренностей – набит рыжими волосами.
– Она собирает долги, – продолжал Ерофей. Его голос теперь звучал отовсюду сразу. – Сначала взяла глаза у Марфы – та видела, как ведут детей. Потом язык у учительницы – та записала. Теперь… – Он медленно протянул руку и ткнул грязным ногтем в грудь Кирилла. – …пришла очередь Орловых.