«Если он не вернётся ко мне при жизни, пусть найдёт меня за её пределом. Я поклялась ждать. Под сенью сосен, там, где наша скамья, и где мы впервые говорили о душе и бессмертии…»
Подпись: Катарина.
Я дрожал, когда держал это письмо. Оно пахло сыростью, временем – и ещё чем-то – как пепел от недожжённого письма. Я положил его в Библию, между страницами, где говорится: «Любовь никогда не перестаёт».
В ту ночь он не пришёл.
Я стоял у часовни, луна вышла из-за тучи, но аллея была пуста. Я чувствовал странную тревогу. Впервые за пять лет – Катарина появилась одна.
Она шла, как всегда, почти не касаясь земли, но походка её была иная – будто тяжёлая. Её лицо было направлено не к скамье, а ко мне.
– Пастор, – её голос был беззвучен, как ветер среди листьев. – Он… застрял между. Ты можешь помочь.
Я не мог говорить. Мне казалось, что сердце замерло.
– Его удерживает его вина. Он ушёл тогда. Не попрощался. Он считал, что предал меня, сбежав из жизни, когда должен был бороться.
– Что мне делать? – прошептал я.
– Заверши его обет, – сказала она. – Прими его клятву и отпусти её. Его душа – всё ещё ищет прощения.
На рассвете я служил особую службу. Не по уставу. Не по канону. Я произносил слова – от имени Генриха. Я просил прощения. Я произносил обет: быть верным до конца, сквозь смерть, сквозь страх.
И в тот же вечер, в последний раз, я увидел их.
Они стояли у скамьи, но теперь – лицом друг к другу. Генрих положил руки ей на плечи. Она смотрела в его глаза, в которых уже не было боли. Только свет.
А когда солнце коснулось самых верхушек сосен, они исчезли.
Один я оставил у алтаря. Другой – положил в Библию, между строками о любви, что не умирает.Скамья осталась. И на ней, как всегда, лежал василёк. Но в этот раз – два.
Глава II – Портной и губернатор
Летняя ночь уступила место ранней осени. Листва клёнов становилась медной, по влажной дорожкам шуршали первые опавшие листья.
Я вышел из церкви и медленно пошёл по одной из дальних аллей, что вела к западной части кладбища. Там, у разрушающейся кирпичной стены, чёрным силуэтом в тумане стоял Альбрехт Эйхель.
Он появлялся здесь не каждую ночь. Иногда – раз в неделю. Иногда – раз в месяц. И каждый раз – как будто из самой земли вырастал.
В руках у него неизменная бархатная подушечка, утыканная булавками, на которой крепились крошечные мундиры – словно детские игрушки.