Дети крутили у виска, жена вздыхала, Павел упирался взглядом в экран, в глазах появлялись слезы.
* * *
Беда пришла внезапно. Скрутила разум и повергла в терзания душу. Представить именно такой поворот событий Павел не мог и в страшном сне. Соня, так удачно выскочившая замуж за программиста из Киева, на фоне «спецоперации» отказывалась говорить с отцом, помня его помешанность на армии.
Отношения их расклеились после ее свадьбы, после рождения внука трещина разошлась шире, дочь не вернулась в Москву, хотя он настаивал; его не пускали в Киев.
– Вот и дождались. – Павел посмотрел на жену. Ольга плакала в трубку и умоляла дочь уехать, забрать ребенка и бежать.
– Куда, в Польшу? У меня паспорт русский, – кричала Соня по громкой связи, выставленной женой специально, словно в укор мужу, будто он лично командовал войсками.
Сердце его словно сжимало тисками. Раз-два – опрокидывал он рюмку за рюмкой, словно это могло остановить боль.
Становилось хуже. Лезли черные, страшные мысли, и если после первых новостей о Донбассе он странно хмыкал и качал головой, будто взвешивая чужие решения, то после «начала» посерел лицом, седина окропила голову. Ощущение безнадеги отупляло, работа вызывала отвращение, любимый капучино – изжогу. Он теребил звонками бывших сослуживцев. Некоторые, как он знал, дошагали до генеральских звезд, но кто он для них… Так, лицо на общей фотографии.
Мишеньке исполнился годик. Павел души в нем не чаял, наблюдал по скайпу, по удаленке. Любил. Казалось, Мишенька похож на него, жена же утверждала, что на зятя.
Павел читал новости в «Телеграм»: рушились города, гибли люди, горела техника. Он плевался, стиснув зубы, ругался матом и – раз-два – опрокидывал рюмочку. Легче не становилось.
К наступающему празднику – Дню Победы – Павел приуныл. Не слышал в себе позывов былой радости, не чувствовал трепета, не вспоминал о мундире. Слухи о возможной мобилизации сотрясали эфир и воздух. Он точно попадал, пятьдесят три, офицер, ветеран боевых действий, первый в списках.
Два года Афганистана Павел вспоминал с неохотой и грустью – столько воды утекло, все казалось сном: и изрезанные хребты в тумане, и желтое изнуряющее солнце. По ночам иногда снился черный, вонючий дым, казалось, нечем дышать.
Он просыпался в поту, еще будто слыша позывные в плотных наушниках авиашлема.